Не мамкай! - Маша Трауб

Мое поколение мам – сорок плюс, – к несчастью, владеют этими тайными знаниями: они содержатся в подкорке головного мозга. Мы воспитывались бабушками, прошедшими войну. Они готовили нас к новой войне. К тому, чтобы уметь выживать в любых условиях. Учили забывать о том, что еда может быть вкусной. Мы ели только потому, что были голодны. Не поел – никто уговаривать не станет. Моя бабушка могла нажарить таз пышек и уехать в командировку на три дня. Она была спокойна – я выживу. Но выживала я благодаря соседям. Пышки уже к вечеру становились резиновыми и несъедобными. С раннего детства я уяснила – с соседями надо дружить. Они помогут. А если не помогут, то хотя бы накормят.

Моя мама из послевоенного поколения детей. Их тоже учили выживать: есть что придется и когда придется. Бросать деревянные гранаты и стрелять из винтовки на уроках физкультуры. Бегать в противогазах и ориентироваться на местности. Их не учили любить, заботиться о семье, наряжаться. Все мещанские удовольствия и радости высмеивались и подвергались критике. Наши родители пережили кризисы, выживали как умели. Я с детства знала – работа не может быть одной. У моей мамы обычно имелись или две работы, или три. Смены – две или три, плюс сверхурочные. У меня тоже никогда не было одной работы. Всегда как минимум две. Это от мамы. От страха потерять кусок хлеба, заработок. «Лишний рубль, который получаешь раз в месяц, замечаешь только тогда, когда его теряешь», – твердила мама все мое детство.

Сейчас она каждый день спрашивает, как внуки, как они поели, как куда-то доехали, как прошло мероприятие, в котором часу вернулись домой и во сколько встали утром.

– Мам, чтоб ты обо мне так беспокоилась, – не сдержавшись, как-то заметила я.

– Что ты от меня хочешь? Я пахала, – ответила мама.

Она действительно пахала, а меня воспитывали бабушки, соседки, случайные приятельницы, которым меня оставляли на две недели, на месяц. Иногда забывали на полгода, год. Да, мама всегда регулярно высылала деньги на мое содержание и пропитание, я ни в чем не знала отказа, ни в чем не нуждалась. Но я завидовала своим подружкам, девочкам тех женщин, которые брали меня на постой. Они были с мамами, а я нет.

Мое поколение успело получить навыки выживания и от бабушек и дедушек, прошедших и переживших войну, и от мам и пап – послевоенного поколения. Мы жили или на пятидневках в детских садах, или на продленках в школе. Сами себя записывали в кружки, сами готовили себе еду. Стирали воротнички от школьной формы и пришивали к платью.

Никогда не забуду свой детский позор. Я оказалась в новой школе, у очередной семьи, в которую меня пристроила мама. Воротничок я постирала, погладила и пришила белыми нитками, крупными стежками. На первом же уроке учительница вывела меня перед всем классом и продемонстрировала мой воротничок с косыми неумелыми стежками. Весь класс смеялся. С тех пор я научилась штопать, освоила навык потайных швов. Но то утро, когда учительница на мне выворачивала ворот школьного платья, чтобы показать всем, какая я безрукая, помню до сих пор.

Может, именно поэтому я научила Симу вязать, шить, кроить, чтобы никогда в жизни она не испытала того позора, который пережила я. Она даже ткань экономит так, как учили меня в детстве. Ее сверстницы – дочки мам, которые родились десятилетием позже, – этими навыками не владеют.

В семь лет – этот возраст считался переходным от детского к взрослому – мы варили суп, гладили постельное белье, ездили самостоятельно в общественном транспорте, ходили за продуктами, следили за семейным бюджетом. Моя мама умела удивительным образом потратить и аванс, и зарплату в один день, так что я рано научилась экономить. В двенадцать-тринадцать лет уже умело торговалась на рынке, издалека отличала говядину от телятины и быстро выбирала нужный кусок на первое. Приготовить полноценный обед на большую семью – легко. Мне кажется, я всегда готовила и до сих пор прикована к плите.

Никогда не забуду, как на первом курсе института мы с одногруппницами поехали на дачу к подруге. Только девочки. И, естественно, проголодались. Кто-то предложил сделать картофельное пюре. Я встала и сделала так, как меня научили в деревне: не жалеть масла, молоко подогреть, протереть через сито, чтобы не было комочков. Больше никто не умел делать пюре. Как же я им завидовала! Я тоже мечтала не уметь готовить.

Я так и не смогла вспомнить, когда уроки труда превратились в «технологию». В каком году из школ исчезли швейные машинки, плиты, мини-парикмахерские на два кресла, молотки, пилы, рубанки и колченогие табуретки. Родители возраста сорок плюс вспоминают эти уроки с ностальгией и улыбкой. Сокровенное знание про косую бейку из памяти не вытравишь. Как и случай, когда девочки накормили мальчиков сладким супом и соленым тортом. Нет, самый ужас, когда ты стоишь перед классом, а Лариса Витальевна брезгливо двумя пальцами держит твою юбку-солнце и говорит, что замуж с такой юбкой никто не возьмет. Впрочем, Саниваныч – трудовик у мальчиков, – естественно, с жуткого похмелья, в это же самое время демонстрирует доску с криво вбитым в нее гвоздем и говорит моему другу Илье, главному «ботанику» класса, что он таким гвоздем ни одну бабу не… дальше следует ненормативная лексика.

Сейчас в младшей школе уроки технологии, к счастью, остались и еще похожи на уроки труда. Хотя все зависит от учителя. Наша замечательная Лидия Андреевна, которая вела предмет и у старшего сына, и у дочери, учила детей – и мальчиков, и девочек – пришивать пуговицы, вязать крючком, вышивать. Они и квиллингом занимались, и валять пробовали.

Моему сыну Василию Лидия Андреевна всегда ставила пятерки, хотя прекрасно знала, что крестиком за него вышиваю я, аппликации же делают одноклассницы. Зато его вазочку хранит у себя в кабинете до сих пор – это была первая Васина самостоятельная поделка. И когда кто-то из мальчиков заявляет, что не будет клеить дурацкие розочки на открытку или пришивать пуговицы, Лидия Андреевна достает с полки Васину вазочку и трясет ею перед всем классом. «Вот, мальчик тоже не хотел, ничего не умел, а сделал! Сам сделал! И вы сможете!» После вазочки все мальчики послушно пришивают пуговицы.

Восемь лет назад, когда сын учился в шестом классе, дети записывали рецепты приготовления яичницы, а на дом им задавали сделать конспект по теме: «Определение сроков годности продуктов питания». Точно помню момент, когда Василий узнал, как проверить куриное яйцо на степень тухлости – несвежее яйцо всплывет, если его погрузить в воду. Заодно учительница рассказала, что этот способ не действует, если воду очень сильно посолить. Еще про консервацию огурцов и помидоров увлекательно рассказывала. Кажется, именно она, сама того не ведая, увлекла мальчишек экспериментами, причем физическими, а не кулинарными. Банки после Васиной «закрутки» на моей кухне взрывались регулярно.

А вот теперь, в том же шестом классе, моя дочь на технологии делает домашнее задание или читает. Уроки посвящены так называемой проектной деятельности, ставшей модной в последние годы. Детям, по идее, должны рассказывать про эту самую деятельность, но все проекты сводятся к тому, что одна из мам что-то снимает, другая монтирует, третья делает видеопрезентацию.