Последняя башня - Соня Фрейм

* * *

Слушай, внимательно. Не отводи глаз.

Ты моя слуга теперь, а я твой господин. Ты мне очень нужна, Бланш. С тобой я историю сотворю. Твое имя как твоя суть – белый лист, но писать по нему суждено мне.

Ашанти сильна и умеет то, чего не могу я. Что-то она сделала с уродами, что те слушаются ее. Мы живем под угрозой их нападения весь последний год. Они уже вытеснили нас из южных бункеров, находящихся вдали от Общего Тракта. Следующий ее шаг будет сюда, на запад. И если она соберет из своих падальщиков армию да направит на меня… Мне придется тратить силы на битву, которая мне не интересна.

Сделай так, чтобы она примкнула ко мне. Мне нужны ее уроды. Ты для нее можешь быть так же ценна, как и для меня, поэтому тебя она не тронет. Разыграем-ка этот козырь сразу в двух играх. Ну, поняла меня?

* * *

Ласковый голос дедушки перемежался в голове с отголосками слов этого людоеда. Синиша еще о многом с ней говорил. В Бланш он почти сразу распознал разум и внимание, отличное от того подобострастия, что его окружало. Но ее отношение к нему уже сформировалось окончательно, и стало ясно, что он ей не помощник и уж тем более не друг. Более того, Синиша втянул ее в куда более опасный переплет, и выбраться живой уже означало бы фантастическую удачу.

Что до Лаки, тот отвесил шутовской поклон и был таков. Хотелось надеяться, что он донес вести на башню. Бланш понимала, что не может встать на сторону Синиши, а Вавилон все-таки ее дом, как бы она ни хотела из него сбежать. Она ощущала, что что-то должна, и сложно было объяснить природу этого чувства. Нечто интуитивное стягивалось внутри в тугой узел и гнало ее обратно. Противиться этому давалось тяжело.

«Надо уберечь Вавилон. Ты на это уже запрограммирована. Ты должна сохранить башню. Не людей… Башню». Эта мысль казалась даже не ее временами… Как будто ей приказывали. Чувство долга, оказывается, кошмарная вещь.

Теперь она по-настоящему одна и идет в отголосках слов призраков черт знает куда. Перед ней все еще расстилался пустынный Общий Тракт. Редкие фигуры одиноких бродяг шарахались при виде ее «ходуна». Привыкли, что те их обычно расстреливали… Управлять такой махиной оказалось несложно. Он почти имитировал ее собственные движения. Педали, на которые давили ее ступни, приводили в движение ноги машины, и «ходун», комично приседая, несся вперед, развив неплохую скорость. Периодически требовалось корректировать его движение согласно заданному маршруту.

То ли атмосфера внизу, то ли общая усталость сделали ее чрезвычайно слабой. Казалось, чем дальше она отходит от башни, тем меньше от нее остается. Та тянула назад, словно вырывая жилы. Накатывали моменты, когда перед глазами начинали плыть пятна. «Ходун» перескочил через какой-то ров и здорово ее тряхнул. За мутным стеклом по-прежнему виднелся пустой туннель. Прямо сейчас захотелось иметь рядом напоминание о чем-то важном из ее жизни. Что-то о том, кто она и ради чего все это делает. Смысл таких сентиментальных вещей открывается только в моменты полного одиночества. Но браслет Миккеля был теперь с Лаки, а все остальные вещи Собачники изъяли. Впервые Бланш осознала, что у нее вообще ничего нет. Даже собственное тело стало вдруг чужим.

В НАЧАЛЕ МИРА БЫЛИ МАТЬ И РЕБЕНОК.

В ЕГО КОНЦЕ СТОЯТ ОНИ ВДВОЕМ В ОГНЕ, ДАБЫ ИЗ ПЕПЛА ПОСТРОИТЬ НОВЫЙ МИР.

АШАНТИ ТОХ ВАШТАХ!

…«Ашанти тох ваштах!» С этих слов ты начнешь обращение к ней. На их наречии это означает «Ашанти вечна». Она не будет говорить с тобой на общем языке, если ты не начнешь с похвалы. Ашанти мнит себя богиней, ибо не умирает и не стареет уже две человеческие жизни. Но это всего лишь мутация. В этом, по слухам, и заключается ее секрет приручения уродов. Она просто такая же, как они…

Словами Синиши говорил хор нескольких голосов: дедушки, Миккеля, Майке, Лаки… Видно, так и сходят с ума. Ей казалось, что голова раскалывается на части. Может, она и не устойчива к внешней среде. Вдруг это все бред про ее ДНК… Откуда им действительно знать, сидя взаперти в башне? Перед глазами почему-то проступали странные цифры и знаки. Стоило моргнуть, и они пропадали. С трудом удалось сфокусироваться на обзоре.

Бланш попала в еще более жуткий мир. Бункеры перешли в красные пещеры, посреди которых возвышались гладкие белые столбы. На них на нескольких наречиях пестрели надписи про мать и ребенка.

К «ходуну» Бланш начали стягиваться странные существа с обезображенными лицами. Челюсть у них выдавалась вперед, а зубы росли в несколько рядов. Глаз почти не было видно. Строением они напоминали человека, однако двигались на четвереньках, как звери. Ее молча провожали взглядом, но не нападали. Глянув в монитор заднего вида, она поняла, что за спиной смыкается живая масса. Таким образом ее загоняли вглубь пещер.

Стены в этих краях напоминали муравейник. Из многочисленных дыр высовывались обезображенные лица, и хотелось просто прибавить ход, чтобы перестать это видеть. Но следовало, наоборот, замедляться… Не вздумай выходить. Пока ты внутри, ты цела. Ступишь наружу – тебя сожрут. Жди. Они хорошо понимают молчание. Если ты не стреляешь, но сидишь в скорлупе, ты хочешь говорить…

Бланш вышла в просторную пещеру, напоминавшую площадь. Посреди возвышался только один столб и имелось подобие скамей из отшлифованных камней. Она остановила «ходуна», считая про себя секунды.

Нелюди сгрудились вокруг и замкнули кольцо. Они могли просто повалить ее машину и рано или поздно пробили бы обшивку. «Лишь бы ты не ошибся», – мысленно молила она Синишу. Невольно вспоминалось все, что рассказывали о Первых Людях на башне. Правда, их звали просто мутантами. Говорили, что они шныряют по поверхности, нападают на внешние базы Вавилона и роют бесконечные траншеи. Теперь удалось убедиться воочию, что их королевство – это термитник. Они стали чем-то между насекомым и хищником, но Миккель утверждал, что это люди. Обезображенные мутациями, одичавшие, но по-прежнему мыслящие… Она старалась напоминать себе об этом, глядя на то, как они роятся вокруг и чего-то ждут.

Прошел почти час гнетущего ожидания, и наконец что-то начало меняться. Из глубины пещеры донесся странный звук – то ли свист, то ли тонкий крик – и мутанты расступились в немом почтении. Странно было наблюдать еще человеческие повадки в этих изувеченных телах. Их тишина тоже удивляла. Казалось, что они должны вести себя как и следует чудищам – рычать и визжать, но они хранили молчание. Похоже, оно им в принципе было свойственно.

Бланш перевела слезящийся непонятно отчего взгляд на большой грот. Навстречу ехала допотопная колесница, которую тащила целая свора существ. На троне, подобному трону Синиши, восседала женщина, неизувеченная мутациями, но и на человека не очень похожая. Волосы-жгуты до самых ног свалялись в комья. Черную кожу покрывали белые знаки их наречия. В этом они с главой Собачников были отдаленно похожи. Лицо удивляло древней, уже несуществующей красотой. Все расы давно смешались – что на Вавилоне, что внизу – но Ашанти имела ярко выраженные африканские черты, сохранившиеся как в старые времена. Чистота этноса стала самой дикой невидалью в их мире великого бедствия.