Недетские игры - Максим Есаулов

Комната Джексона была оформлена в стиле «милитари». К потолку были подвешены модели самолетов, стены украшали репродукции на батальную тему, полки забиты книгами на военно-историческую тематику.

Шилов ожидал увидеть бардак, соответствующий двухдневному загулу: позавчера Джексон побуянил на Торжковской, где погиб Шахид, вчера на работу не вышел, но зато вечером приперся в прокуратуру и, по слухам, после отъезда Романа выжрал у Кожуриной все запасы спиртного и требовал продолжить банкет. Голицын его как-то успокоил, однако вместо дома Джексон отправился в ближайший кабак, где в пять утра затеял разборки с нарядом патрульно-постовой службы, вызванным барменом, чтобы выставить скандального клиента. Шилов ожидал увидеть бардак, однако в комнате ничего такого страшного не наблюдалось, разве что вдоль стены выстроилась батарея разнообразных бутылок.

Джексон лежал на диване лицом к двери. При появлении Шилова перевернулся на другой бок и с головой укрылся одеялом.

– Чувствуешь, как мне стыдно?

– Конечно. Аж стены от твоего стыда трясутся. Пиво будешь?

– Пиво? – Джексон высунул голову и недоверчиво посмотрел на бутылку, которую держал в руке Роман. – Пиво буду.

Джексон выудил откуда-то из-под подушки «макаров» и привычным движением сорвал мушкой пробку, после чего в два приема опорожнил бутылку, сопровождая поглощение пива громким устрашающим бульканьем.

Поставив бутылку на пол, он приложил ко лбу пистолет:

– Ты извини меня. Подвел тебя, да?

– Ладно, проехали.

– Я сегодня оклемаюсь, и завтра уже на работу.

– А вот этого не надо. Продолжать запой.

– Чего? – Джексон сел, продолжая прижимать ко лбу пистолет.

– Засиделся ты в ментах. Пора в бандиты переквалифицироваться.

– Та-а-ак, интересно. И куда конкретно?

– К Кальяну. Ты афганец, он афганец – глядишь, и споетесь.

– В Афганистане, в «черном тюльпане», с водкой в стакане мы молча плывем над землей… Меня наградят? Хотя бы посмертно? Ладно, ничего не говори. Я все понял.

* * *

Вечером в дверь квартиры Арнаутова позвонила неизвестная женщина:

– Николай Иванович? Здравствуйте.

– Если вы к Павлу, то его нет.

Женщина улыбнулась:

– Не страшно. Меня зовут Нина. У меня сегодня друзья прилетели из Нью-Йорка, привезли посылку от вашей супруги.

– У меня нет супруги, – ответил Николай Иваныч с каменным лицом. – Так что ничего не надо. Всего доброго.

– Подождите! Это для Павла, лекарства, – Нина продемонстрировала аккуратный сверток, размерами и формой напоминающий большую книгу.

– Он не живет здесь.

– Ну так передайте ему. Что я буду туда-сюда бегать! Еще отец называется…

– Какой есть. – Арнаутов взял посылку. – Спасибо.

Женщина пошла к лифту, Николай Иванович закрыл дверь.

Повертел сверток, рассматривая. На лицевой стороне были какие-то наклейки с надписями по-английски и медицинскими символами: красный крест, изогнувшаяся вокруг чаши змея. Под плотной бумагой чувствовалось что-то твердое, напоминающее коробку. Лекарства? Уехав в Америку, бывшая жена никогда и ничего не присылала. Но позванивала регулярно. Арнаутов старался с ней не общаться, предоставив эту честь сыну. Пашка даже как-то обмолвился, что мать приглашает к себе погостить. Так что про травмы, полученные сыном в прошлом году, она, конечно же, знала. Только чего столько времени тянула с этой посылкой? Оказии не было?

Пожав плечами, Арнаутов положил сверток в прихожей.

С утра Саблин привез Прапора и его жену Нину к начальнику милицейского УСБ Ткачеву.

Прапор все больше помалкивал, глядя в пол и нервно потирая руки. Нина играла роль так же уверенно, как это делала и накануне, когда принесла Арнаутову «посылку» от бывшей жены.

Саблин старался в разговор не встревать. Стоял посреди кабинета, заложив руки за спину, и поглядывал то на Ткачева, сидевшего за столом, то на парочку заявителей, примостившихся на стульях у стены. Ход беседы настораживал подполковника. Он ожидал большего понимания от Ткачева. Начальник УСБ недавно назначен, ему надо себя проявить, и тут такой королевский подарок, просто бери и реализуйся – это первое. И с милицейским главком все согласовано, Крюков лично звонил – это второе. Чего ж тогда цепляться к мелочам и гипнотизировать заявителей недоверчивым взглядом?

– … Когда Мишу… то есть мужа арестовали, я совсем растерялась, – говорила Нина. – А потом он позвонил.

– Арнаутов?

– Я не знаю его фамилии. Он сказал, что его зовут Николай Иванович. И сказал, что за десять тысяч он может это дело закрыть. Ну вот, я заложила дом и повезла ему деньги.

– Когда?

– Во вторник.

– Куда?

– На квартиру. Он мне адрес сказал. А потом, когда суд Мишу отпустил на подписку, мы с Мишей поняли, что все это обман…

Саблин был уверен, что суд освободил прапорщика из-за каких-нибудь технических огрехов в материалах уголовного дела и что Арнаутов волосы на себе рвал, узнав об этом решении.

Либо же Кальян по своим каналам сумел договориться с судьей. По большому счету, это неважно. Как неважно и то, давали Арнаутову какие-то деньги или все это выдумка от начала и до конца. Важно, что пока УСБ разбирается, Железный Дровосек снизит активность, и тысяча килограммов героина – совершенно небывалый улов! – спокойно прибудет в Санкт-Петербург, прямо в руки засады, которую он, Саблин, не преминет лично возглавить.

– … мы с Мишей поняли, что это обман, – говорила жена Прапора Нина, промокая платочком слезу. – А как же мы теперь деньги-то отдавать будем?

– А раньше? Раньше как собирались?

– Что собирались? – Нина в недоумении подняла брови.

– Как вы собирались отдавать деньги, если бы Арнаутов вас не обманул? Вы, между прочим, ничтоже сумняшеся, дали взятку.

Нина растерялась и посмотрела на Саблина. Мысленно вздохнув, он поспешил на помощь:

– Сергей Константинович! Насколько я помню, заявивший взяткодатель освобождается от уголовной ответственности. Подождите в коридорчике. – Последнее адресовалась Нине с Прапором. Когда они вышли, Саблин продолжил: – Ну зачем же так, Сергей Константинович? С главком все согласовано, и следователь ждет. В чем проблема?

– У меня вызывают сомнения заявители.

– Нет проблем. Заодно и их слова проверим.

– А если бы к вам домой пришли с обыском?

Саблин жестко улыбнулся:

– Издержки профессии.

– Вот мы на профессионалах и поиздержались. При таком к ним отношении скоро вообще ни одного не останется.