Грозный идол, или Строители ада на земле - Анатолий Оттович Эльснер

В это время Сусанна с задумчиво опущенной головой шла от дома Парамона. Опять Лай-Лай-Обдулай плясал в его теле и веселился с ней, и опять она, рыдая, шла назад, возмущаясь грубым цинизмом ее небесного супруга и безобразием тела, в которое он влетал. Ей казалось, что он мог бы избрать себе более красивое помещение и не оскорблять ее таким ужасным грубым цинизмом и зверским животным развратом! Отвращение все сильнее росло в ней, а с этим вместе моментами в уме ее вспыхивало сомнение, что светлый бог действительно влетает в это ужасное, старое и вонючее тело. Она, однако же, спешила отогнать от себя эти мрачные нашептывания ее рассудка, и это оказывалось нетрудным: весь Зеленый Рай видит в ней теперь супругу бога и даже торжественно праздновал ее брачную ночь — «день зачатия». Это наполняло ее счастьем, восторгом и на мгновение как бы возносило в небеса, но надо думать, что крылья ее сейчас же обламывались, потому что из глаз ее снова начинали литься слезы, и опять она начинала испытывать жгучее оскорбление. Какой-то внутренний голос опять нашептывал, что она просто автомат, послушно выполняющий роль, начерченную для нее самым грубым, самым бессовестным обманом. Она плакала.

Желая быть наедине с собой, она направилась в свое любимое место — в лес. Деревья, возносясь в голубой простор своими зелеными вершинами, стояли точно в заколдованном сне, едва слышно лепеча листьями. Лес молчал, испуская аромат под влиянием полдневной жары. Лесное царство шло, не прерываясь, во все стороны, и зеленые исполины стояли тесной семьей, простирая ветви друг другу, как многочисленные сыновья благочестивых отцов, взаимно подающих руки на вечный союз братства, мира и любви. И века проходили, и проносились бури над их вершинами, но они, верные обету мира и невмешательства в козни природы и жизни, оставались в своем величавом равнодушии к бурям, мучениям и козням. Ядовитая змея ползла по их корням с раскрытой пастью, готовая всякую тварь смертельно ужалить, дикие звери волочили в свои логовища растерзанную козу или оленя, испуская рев в чувстве торжества победителя, птицы в пафосе страсти дрались друг с другом и прожигали самок жалом любви, чтобы породить новые жизни, новые битвы и новую смерть, но они — философы в зеленой одежде — оставались равнодушными и неподвижными. И только когда раздавался топор человека и великан падал, тщетно хватаясь зелеными руками за руки братьев, по лесу далеко проносился шум, точно тяжелый вздох, вырвавшийся из сердец богатырей, и когда снова наступала тишина, то среди нее долго еще звенело одно слово: смерть.

Войдя в лес, Сусанна сразу повеселела. Здесь на нее пахнуло такой благоговейной тишиной и миром, что на время она совершенно забыла о гнусном Парамоне и даже о своем бесстыдном супруге-боге. Зеленые купола и таинственные лесные коридоры манили ее под свою тень. Здесь не надо было краснеть, как среди людей, присутствие которых ее часто мучило и стесняло.

Незаметно для себя она зашла далеко в глубину леса.

Сделавшись веселой, она с быстротой белки вскарабкалась на дерево и, усевшись на ветвь, стала покачиваться на ней. Вдруг откуда-то раздался необыкновенный, какой-то сухой, мучительный хохот. Девушка стала прислушиваться, оглядываясь во все стороны. В несколько прыжков она спустилась с дерева и быстро пошла по направлению страшных звуков и вдруг, увидев посреди маленькой поляны кровавую, вздрагивающую глыбу, остановилась, смертельно побледнев. Перед ней обрисовался окровавленный человек, лежащий на животе. Человек смеялся страшным смехом, и кровавое тело его конвульсивно вздрагивало, и тучи насекомых кружились над его спиной. Она быстро подошла к нему и снова остановилась, и лицо ее сделалось несчастным, и ее грудь начала высоко и неровно подыматься.

Человек хохотал. Тучи насекомых, впиваясь в его раны, пили его кровь.

Она смотрела, все сильнее вздрагивая всем телом. По губам ее стала пробегать нервная дрожь.

Он хохотал.

Она опустилась на колени перед окровавленной массой, слезы брызнули из ее глаз, и она начала рыдать.

Человек перестал смеяться и поднял голову. Она увидела страшное лицо с глубоко ввалившимися глазами, сверкающими из своих впадин каким-то страшным, злым, холодным светом, с губами, в углах которых виднелись полоски запекшейся крови и которые, раскрывшись, вздрагивали в конвульсиях. Она смотрела на него со слезами, льющимися из глаз.

Кровавый человек молчал.

— Я омою твои раны, — заговорила она нежным, дрожащим голосом, — я отнесу тебя на своих руках, где тебя никто не тронет… Дай мне согнать мошек с твоей спины… Может быть, ты голоден… Я тебя жалею…

Он странно усмехнулся.

— Будь проклят человек на земле… — воскликнул он.

— С тобой это страшное сделали начальники, но ты не хотел верить… Ты смеялся… И вот надо было, чтоб не обиделся…

Он опять страшно усмехнулся.

— Будь проклят свет солнечный и тот, кто зажег его.

Оканчивая свои прерванные им слова, она сказала:

— Чтоб не обиделся Лай-Лай-Обдулай.

Человек мрачно и угрожающе закивал головой и, опираясь на палку, которая лежала около него, начал медленно, с трудом подниматься. Между тем, на поляне появились несколько крестьян и женщин, пришедших сюда, может быть, для того, чтобы его отыскать.

Человек стоял, опираясь на палку и вздрагивая своим окровавленным телом. В глубоко ввалившихся глазах его вспыхнул яркий свет холодного неумолимого ожесточения, и он воскликнул громким голосом, в котором звучали слезы и хохот одновременно. И когда он говорил, люди, стоящие под деревьями, подошли и, остановившись неподвижно, стали его слушать. Он говорил:

— Да будет проклят человек в Зеленом Раю! Да будут прокляты матери, рождающие людей, и отцы, расплождающие ехидин. Нет больше Бога на небе: Он отвратился от вас, нет мира и радости в сердцах, нет света перед глазами человека… Дьяволы кружатся во тьме и кричат: «Слезы, кровь и смерть», — отныне это вам осталось, люди Зеленого Рая, потому что бога совести в сердцах дьяволы завалили каменьями… Была эта земля для вас как рай, потому что в голове вашей был разум, а в сердце — правда и совесть… но отлетел разум к небесам, ускакала правда к ангелам, и бесы ворвались в ваши сердца и кричат… Кланяйтесь теперь дьяволам-начальникам и богам-чурбанам… пляшите перед новым богом из дерева и с приделанной бородой…

Вы отдали вашу свободу — будьте как верблюды за это, сгибайте ваши спины, пусть ваш хребет трещит и гнется, и падайте под ношами лицом в песок, потом умывайтесь вашими слезами, и слезы пейте вместо воды. Вы вынули совесть из себя: безумие вместо нее влетело в