Мир в 2050 году - Дэниел Франклин

Крайне важным вопросом станет повышение эффективности. В отличие от промышленности, где технические достижения и экономия приводят к последовательному росту производительности, повышение эффективности в трудоемком государственном секторе долгое время казалось невозможным или, на худой конец, возможным в крайне ограниченном масштабе. Согласно правилу так называемой болезни Баумола (названной в честь экономиста, впервые обнаружившего этот эффект), расходы на создание единицы «продукта» в государственном секторе остаются практически неизменными, в то время как зарплаты в нем растут теми же темпами, что и в экономике в целом. Иными словами, для исполнения скрипичного квинтета Моцарта, как и раньше, требуется пять музыкантов и то же самое количество времени, только, как заметили Уильям Баумол и Уильям Боуэн, зарплаты музыкантов с конца XVIII в. многократно выросли.

После того как Уильям Баумол в середине 1960-х гг. поставил свой диагноз, многое изменилось. Как указывает Виктор Фукс, экономист из Стэнфордского университета, производительность труда исполнителей классической музыки значительно выросла за счет появления звукозаписи, позволившей им делиться продуктами своего труда с миллионами слушателей по всему миру. Достижения в области информационных технологий способны повысить эффективность многих аспектов государственного управления, начиная с ведения налогового учета и контроля и заканчивая выплатами пенсий и пособий. Свою положительную роль могут сыграть и новые схемы стимулирования, привлекающие частных подрядчиков и базирующиеся на конечном результате – к примеру, подрядчики могут получать вознаграждение за внедрение программ, стимулирующих граждан отказываться от жизни на пособия в пользу выхода на работу и получения зарплаты, или программ занятости бывших преступников, позволяющих избегать рецидива.

Помимо повышения эффективности собственной работы, для обеспечения роста доходов государству требуется обеспечить экономический рост. Один из способов решения этой задачи заключается в постепенном отказе от налогов на работников (снижающих их стимул работать лучше) в пользу «зеленых» (экологических) налогов, налогов на собственность и налогов, связанных с потреблением. Второй способ состоит в ослаблении регулирования. Разумеется, зачастую требование соблюдать определенные правила бывают необходимым. К примеру, в области финансов или при производстве продуктов питания. Однако зачастую регулирование означает появление скрытых налогов, повышает расходы бизнеса. Поэтому свод правил необходимо тщательно контролировать.

Государства в 2050 г. станут инвестировать во все, что обеспечивает рост, но не получает достаточного финансирования от частного сектора. Разумеется, они должны оказывать поддержку фундаментальной науке, но при этом им не стоит забывать и о прикладных исследованиях.

Правительства могли бы также инвестировать в частные венчурные фонды, поддерживающие работу высокотехнологичных стартапов.

По мере старения населения у государств может возникнуть «крен» в пользу финансирования стариков, а не помощи молодым, – однако умное правительство поступит наоборот, потому что именно поддержка работоспособного населения позволит в итоге подержать всех остальных. В первую очередь рост произойдет за счет повышения доли хорошо образованного работоспособного населения. В основе развития человеческого капитала должно быть образование. Государству необходимо поддерживать детские сады, студентов, помогать малообеспеченным работникам в приобретении новых профессиональных навыков.

Умное государство будущего, подобно хорошему военачальнику, должно быть готовым к непредвиденному давлению на свой бюджет. Один из основных уроков финансового кризиса 2008 г. состоял в том, что государствам необходимо иметь стратегический финансовый резерв и не раздувать сверх меры государственный долг, чтобы при необходимости занять значительную сумму. Не исключено, что государствам придется обращаться за финансовым содействием к обществу в случаях экстремальных природных катаклизмов, которые могут быть вызваны климатическими изменениями. По всей видимости, для того чтобы общество убедилось в эффективности управления государственными финансами, недостаточно сформулировать свод общих правил. Куда лучшим вариантом может стать создание независимого официального органа, наподобие Шведского совета по финансовой политике, созданного в 2007 г., или британского Управления по бюджетной ответственности, возникшего в 2010 г.

Форма государства в 2050 г. определится политикой предшествующих десятилетий. Теоретически можно предположить, что избиратели старшего возраста воспользуются своей растущей властью и захотят повернуть ситуацию в свою пользу. В этом случае реализуются самые кошмарные прогнозы. С другой стороны, процесс голосования связан не только с эгоизмом – те же граждане-избиратели всегда будут заботиться о своих детях и их будущем. Если политики смогут донести до общества тезис о необходимости реформ, к 2050 г. государство станет и более здоровым, и более умным.

К 2050 г. крупные экономики перестанут развиваться, а развивающиеся – перестанут быть крупными.

Сорок лет назад понятия «развивающиеся рынки» вообще не существовало. Это выражение, ставшее общепринятым, появилось только в 1981 г. благодаря Антуану Ван Агтмаэлю, работавшему тогда в Международной финансовой корпорации (подразделении Всемирного банка). Он искал для фонда акций стран третьего мира более привлекательное название, которое, по его словам, могло бы разрушить в глазах инвесторов образ «изделий из пластика, дешевых игрушек, коррупции, тракторов в советском стиле и затопленных рисовых полей». Подобный образ оказалось непросто изгнать из сознания западных инвесторов, горизонты мышления которых редко простирались за пределы их собственных стран. Ван Агтмаэль вспоминал, как в годы его работы в Bankers Trust в 1970-х гг. его начальник постоянно говорил: «За пределами США рынка нет!»

Разумеется, начальник был неправ, хотя лишь отчасти. В 1970 г. Дэн Сяопин, вдохновитель экономической реформы в Китае, еще пребывал в опале. Премьер-министр Индии Индира Ганди несколькими годами ранее повернула страну к социализму, национализировала банки и ввела регулирование деятельности крупного бизнеса, а через несколько лет в стране начался отход от принципов демократии. Продолжалась война во Вьетнаме. «Чикагские мальчики» – либеральные технократы, вдохновленные идеями чикагских экономистов Арнольда Хамбергера и Милтона Фридмана, – еще не начали свою работу в Чили: там только что избрали президента-социалиста Сальвадора Альенде, верившего, что экономическую деятельность можно планировать с помощью компьютера Burroughs 3500.

Помимо скепсиса в отношении стран третьего мира, у западных инвесторов имелись и немалые подозрения. В 1970-е гг. развивающиеся страны проводили параллель между капитализмом с одной стороны и эксплуатацией и зависимостью – с другой. Они сокрушались из-за снижения цен на экспортируемые ими товары и роста влияния транснациональных компаний, которые виделись им новым воплощением колониальной системы. На первой, Женевской, конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) в 1964 г. они потребовали создания «нового международного экономического порядка», больше отвечавшего их интересам.