Куда делся секс? - Арина Холина

Но я люблю свою страну. Я любила ее, даже пока она была СССР, любила с ненавистью, с отчаянием, но любила. Я любила серую, грязную, мрачную Москву – и, конечно, люблю ее сейчас, шикарную и блистательную.

И я не собираюсь это скрывать только потому, что сейчас все леваки ополчились на правительство Путина.

Леваки и того же Обаму ненавидят. Англичане вообще не любят влиятельность США. Помните романтический фильм «Реальная любовь»? Хью Грант, который играет премьера Британии, рассказывает журналистам о встрече с американским президентом:

– Может, мы и маленькая страна. Но мы великая страна. Мы страна Шекспира, Черчилля, «Битлз», Шона Коннери, Гарри Поттера. Правой ноги Бекхэма, левой ноги Бекхэма. И если друг нас задирает, то он уже больше не друг. А поскольку Америка реагирует только на силу, отныне мы постараемся собраться с силами.

Сопли, слюни, аплодисменты. Он герой дня. Все рыдают.

Если бы такое появилось в русском кино, авторов бы порвали на части. Мол, что за хохлома, что за ура-патриотизм!

Но я лично хочу немного ура-патриотизма. Надоел уже гундеж о том, что мы тут все захлебываемся в помоях. «Сейчас хуже, чем в СССР», – пишет знакомый.

Люди! Что с памятью? В каком-таком СССР вы жили, что сейчас вам хуже? Вы про «железный занавес» помните? Или о вате с марлей, которая исполняла роль гигиенических прокладок? (Каждого, кто выступит с оригинальным мнением, что главное – не прокладки, а свобода духа и слова, я попрошу хотя бы два часа продержаться с ватой между ног, а потом обсудим, что на самом деле унижает человеческое достоинство.)

В России год держали в тюрьме девочек из Pussy Riot? А в Ирландии запретили аборты!

Да, это похоже на знаменитый путинский whataboutism («а что насчет», ну то есть «самдурак»). Но в XXI веке запретить аборты! Это дикость. Самая настоящая. Ирландия, конечно, не доминирующая мировая держава, но все-таки.

И я понимаю про whataboutism. Иногда трудно удержаться. Шотландца мне хотелось, честно говоря, уже без всякого «самдурак», просто двинуть по голове стаканом.

Я не хочу, чтобы люди ходили по улицам и считали Россию говном. От этого развивается депрессия и опускаются руки. Зачем вообще что-то делать, если все так плохо? Поэтому я никогда, в отличие от многих знакомых, не буду горячо поддерживать любое плохое мнение о ней.

Ребенок одних приятелей (живут в Португалии) выдал в школе на уроке (что-то такое у них спрашивали):

– В России всех убивают, там все болеют и нечем дышать.

А?! Он же не сам это придумал. Он ведь ребенок. Он это услышал. И не один раз.

Телевизионную пропаганду «ура-у-нас-все-хорошо» в России отвергают с презрением. Да, тезисы слабоваты, а исполнение на 100 % бездарное. Согласна. Но это не значит, что надо, как маленькие дети, делать и думать все наоборот.

Оглянитесь вокруг. Вы живете в другом мире. Пусть этот мир еще несуразный и корявый, но давайте выдохнем, залпом выпьем стакан ново-пассита и заметим уже наконец, что двадцать пять лет назад мы о таком мире не могли и мечтать. Мы были дикие, злобные, испуганные, нищие люди в пуховиках с рынка, которые считали открытие «Макдоналдса» самым счастливым событием своей жизни.

Так что, извините, но я буду и любить, и уважать страну, в которой сейчас живу. Людей, друзей, дворников, деревья, пельмени.

Может, мы и странная страна. Но мы великая страна. Мы страна Чехова, Петра Первого, Малевича, Чайковского. Правой ноги Буре, левой ноги Буре. И у нас все впереди.

Большинство левых интеллектуалов в России ощущают себя сейчас как германские евреи в 38–39 годах. Субъективно. Не то чтобы они ожидают для себя концентрационные лагеря, но им кажется, что дальше жить здесь, в России, будет невыносимо. И даже опасно. Смотря как пойдет.

Многим уже невыносимо. Многие получают вид на жительство какой угодно страны – лишь бы. Непредсказуемость нашей реальности подсказывает, что это, возможно, неплохая страховка. Или хотя бы полезная опция – никаких больше виз.

Вот так все и сидят со своими ID, покупают квартиры в Европе, переводят деньги – и ждут беды.

Но давайте попробуем рассуждать здраво.

Все «беженцы», которых я знаю лично, работают на Россию. Откуда угодно. Задница – в Бельгии, работа – в Москве. Никто не начинает с нуля уборщицей, а потом – официанткой, а потом, может быть, становится владельцем лавки, которая приносит в месяц от тысячи до полутора евро (в лучшем случае).

Даже знакомые миллионеры не имеют никакого бизнеса в Англии, в Германии – они все сидят в России и умножают состояния.

Приятели, которые в свое время уехали, например, в Израиль, там были самыми обычными людьми. Которые откладывали деньги на холодильник. А потом они вернулись в Москву – и уже здесь расцвели, как сакура весной.

Деньги в России.

Я хорошо знаю людей, которые уезжали в 70-е, в 90-е. Они бежали из пустоты, да. Одним нечего было терять. У других были великие надежды. Они хотели свободы, но, как выяснилось, свобода – величина очень переменная. И сама по себе она, оказывается, редко кому нужна. Вспомните хотя бы Эдуарда Лимонова. Что бы вы о нем ни думали, он известный человек. Его знают и в Европе, и в США. Но он вернулся при первой же возможности. И свобода, и успех – это все более чем относительно. Одних устраивают новые правила и новые возможности, а других – нет. Даже если вчера все это было мечтой.

Но это я говорю о людях, у которых действительно в свое время не было выбора. У нас у всех, на 2014 год, выбор есть. Мы можем остаться, можем уехать, можем сидеть на двух стульях.

Нас не устраивает двойственность жизни. Мы все еще страна с наполовину коммунистическим сознанием и законом. Мы тут не защищены государством ни от чего. Ни от бедности, ни от болезней, ни от самой власти. Это нас пугает. Нас пугают плохие дороги, погода, выбор продуктов в магазине, пробки. Пугают даже платные парковки в центре Москвы, хотя, объективно, благодаря им движение стало спокойнее.

Нам всем надоел переходный период, который будет длиться еще лет тридцать (как минимум). Как показывают события на Украине, до сих пор не решены даже территориальные вопросы.

Не знаю, какого благоденствия и процветания все ожидали. На примере хотя бы Португалии, где диктатура закончилась в 1974 году, понятно, что построить страну из руин – это не вопрос пары лет.

В 90-е бежали от разрухи. Сейчас мы все боимся неосталинизма и просчитываем, как от него убежать, если все пойдет по худшему сценарию.

Мы бежим уже двадцать три года. При этом дети богатых родителей возвращаются в Москву, чтобы заняться семейным делом. Экономисты, которые уехали еще в 70-х, возвращаются в Москву, чтобы здесь стать генеральными директорами крупных заводов. Дети писателей и диссидентов возвращаются в Москву, потому что тут хоть и странно, но весело.