Вся правда о небожителях - Лариса Соболева

У Медьери было полно гостей, он любил общество, несмотря на множество дураков, составляющих его. Насколько Марго могла судить, его как раз и привлекали глупцы из среды аристократов, вероятно, сравнивая себя с ними, он вырастал в собственных глазах. Зло так думать, но она безумно скучала, дожидаясь, когда уместно будет отвлечь хозяина, ведь если поставлена цель, но осуществить ее мешают мелочи: обед, гости, этикет – с ума можно сойти.

К ее неудовольствию, Мишель сидел рядом с Урсулой и перешептывался с нею – это просто неприлично. Адель, имеющая тайну в квартале голодранцев, тоже находилась здесь же со своею ужасной теткой. А дама, предпочитавшая закрытые до ушей платья и никогда не снимающая перчаток! Как она похожа манерами на Адель! Такая же зажатая, словно ее поместили в тесный саркофаг, без искры в глазах, без мимики, будто покойница.

Единственная, кто привлекал глаз, так это родственница Медьери Лисия. Яркая брюнетка с крупными чертами лица, округлыми формами, жизнелюбивая, энергичная и естественная. Да, естественность и непринужденность – большое достоинство, потому что мумии хороши только в музее.

Длинный обед все же завершился, гости перешли в гостиную и тут – полная неожиданность – месье Медьери поднял руку:

– Господа, мне бы хотелось, чтоб вы попросили сыграть ее сиятельство Маргариту Аристарховну.

– Просим! Просим! – вразнобой загалдели гости, подкрепляя просьбу ленивыми аплодисментами.

Вся эта сытая толпа аристократов лишний раз пальцем не пошевелит даже ради собственного удовольствия. Марго вовсе не хотелось играть и вряд ли ее заставили б, если бы не появилось желание досадить всем. Она села за рояль, улыбнулась и намеренно негромко объявила:

– Шопен, революционный этюд.

Первые же мощные аккорды разорвали гармонию сытости, Марго это чувствовала и торжествовала: так им, так! А вообще-то замечательная вещь – музыка. То, что нельзя передать словами, можно вложить в нее, а именно: протест, воодушевление, страсть, что неплохо удавалось Марго. Минуту спустя она уже играла увлеченно и азартно, забыв, где находится. Не забыла только о подполковнике, который стоял, положив локоть на рояль, собственно, играла она для него. Но вот прозвучал последний аккорд, в зале наступила тишина, хотя звуки этюда еще вибрировали в воздухе. Подскочила Урсула, захлопав в ладоши:

– Боже мой, как прекрасно! И сильно!

– Больно громко, – поделилась своим мнением рыхлая пожилая дама.

Ну что ж, аплодисменты Марго честно заработала, а растроганный Медьери целовал ей руки, тогда как Мишель, стоя сзади, шепнул на ухо сестре:

– Марго, ты не могла сыграть что-нибудь мирное?

Она проигнорировала его, потребовав награды от хозяина:

– Вы не покажете свой тир?

– Сейчас? – стушевался он, поглядывая на гостей и давая понять, что бросать их нехорошо.

– Ну да, сейчас. А ваших гостей займет Урсула и… сыграет что-нибудь мирное, – бросила она через плечо исключительно Мишелю. – Александр Иванович, я хочу, чтоб и вы посмотрели на тир.

Она взяла Сурова под руку и подарила улыбку Медьери, мол, я готова, и что тому оставалось делать? Впасть в немилость Марго не хотелось, он вынужденно согласился и повел их вниз, тир располагался под домом.

– Техника ваших пальцев меня восхищает, – забрасывал венгр комплиментами Марго. – Столь яркое произведение требует много сил, я бы сказал, данный этюд для мужских пальцев, откуда у вас, женщины, такая сила?

– Пустое это все. А скажите, месье, что за дама в закрытом бордовом платье? – Сама же Марго так спешила попасть к Медьери, что не уделила должного внимания своему наряду, так и осталась в выходном, безупречно сидящем платье цвета сливы. – Я вижу ее второй раз, она грустна, как и прежде, почему?

– Это баронесса Нинель Флорио, ее род происходит от Филиппа Флорио, жившего в Турине. Грамотой сардинского короля главный доктор 1-го военно-сухопутного госпиталя, действительный статский советник Петр Филиппович Флорио, отец Нинель, был возведен, с нисходящим его потомством, в баронское Сардинского королевства достоинство. Два года спустя, в 1842 году, последовало высочайшее соизволение на принятие означенного достоинства и пользование им в России.

– Ее род весьма молод, – отметила Марго.

Медьери приказал лакею посветить им, а затем продолжил:

– И на грани вымирания. Ее мать, подруга моей матушки, была необычайно богата, вышла замуж за барона исключительно из-за титула, он тогда был уж немолод. Она умерла недавно от неизвестной болезни, тело покрылось язвами, заживо сгнила. Теперь Нинель боится той же болезни.

– Так она больна? – ахнула Марго, непроизвольно и брезгливо поморщившись. – Поэтому никогда не снимает перчаток?

– Сударыня, я, безусловно, просвещенный человек, но не до такой степени, чтобы рисковать близкими мне людьми. Баронесса абсолютно здорова, все это нервы… Мы пришли, вот мой тир.

Лакей поджигал канделябры в длинном тоннеле, где стены украшали портреты суровых мужчин и всего одной женщины. Сурова привлекла стена с огнестрельным оружием, он же офицер и, прежде чем взять одно из раритетных ружей, спросил разрешения:

– Вы позволите?

– Разумеется, подполковник. Это аркебуза, конец пятнадцатого века…

– Подполковник сам разберется, – забрала внимание хозяина Марго. – Брат говорил, будто вы не любите родственников, поэтому развесили их в тире.

– Ну, во-первых, это весьма дальние родственники, всех необязательно любить, а есть и такие, которых незачем любить… – Вдруг он в упор посмотрел на нее, хитро улыбаясь: – Маргарита Аристарховна, скажите напрямую, для чего вам захотелось попасть в мой тир?

Суров, изучая аркебузу, рассмеялся, заметив:

– Сударыня, месье Медьери вас неплохо изучил.

– Подумаешь! – фыркнула она. Хотела было надуться, да передумала, ведь любопытство сильнее обид. – Ну, да, да! Я хочу знать вон о той женщине. Это же она… м… э…

– Чудовище, – смеясь, подсказал Медьери, взял подсвечник и, подойдя ближе, осветил портрет прекрасной дамы. – Жестокое, кровожадное чудовище…

Лика кашлянула, чтоб обратить на себя внимание. София мельком взглянула на нее и, закрывая файл с романом от посторонних глаз (она же на работе, как-никак), дежурно бросила:

– Я слушаю вас…

Где-то в затылке щелкнуло: посмотри на нее еще разок. К счастью, София владела собой блестяще, эта черта наследственная, иначе, увидев демонстративно выставленный живот, получила бы разрыв сердца, а так ее лишь кипятком окатило с головы до ног.

– Я ищу Артема, – сказала Лика, мило улыбаясь. – Не подскажете, как его найти?

Она не знает, куда идти? Не могла спросить в дежурной части или зайти в первый подвернувшийся кабинет? Так что сообразить, для чего Лика зашла именно к ней, сделав маневр в обратную сторону, было несложно, выглядело это как-то по-детски.