Ричард Длинные Руки - эрбпринц - Гай Юлий Орловский

Гунтер спросил осторожно:

— Ваше высочество, а куда подевалась Фрида? Вы так внезапно ее увезли…

— Еще увидите, — пообещал я. — Она теперь знатная леди, даже очень знатная.

Он вытаращил глаза:

— Фрида?

— Как выяснилось мудрецами, — объяснил я важно, — дочь очень знатных родителей. Настолько знатных, что и не вышептать… Ее в детстве подменили!

— Наверное, в колыбели? — предположил он.

— Вот-вот, — сказал я. — В точку. В колыбели. А ты откуда знаешь? Сам подменял? Кто велел? Сколько заплатили? На кого работаешь? Отвечай быстро, не раздумывай! Приговор будет строг, но как бы справедлив…

Он отшатнулся.

— Ваша милость! Если бы в детстве, она бы помнила!

Я подумал, согласился:

— Ты прав, это да, хотя что женщины помнят? Не говорят же «мужская память»… Кстати, наш сосед Тудор еще цел?

Он перевел дух, еще не придя в себя от быстрого перехода от состояния обвиняемого в тяжкой государственной измене к прежней доверенности.

— Да, недавно вернулся…

— Из Скрытых Земель?

— Да, — ответил он осторожно. — А вы откуда знаете?

— Я все знаю, — ответил я гордо, не сообщая, что это он в нашу первую встречу и сообщил про отважного соседа, наведывающегося в Скрытые Земли, — кроме тех пустяков, которых не знаю. И все еще цел?

— Шрамов прибавилось, — ответил Гунтер, — но все так же молод, драчлив и любит исчезать в непонятных местах.

— Хорошо, — одобрил я и, наткнувшись на непонимающий взгляд Гунтера, пояснил: — Сам такой.

— Ну, — буркнул он, — это уже не новость.

— Ладно, — сказал я, — вы тут накрывайте на стол и выкатывайте из подвала бочонок вина… для Зигфрида, конечно, а я пока промчусь к Тудору.

Он воскликнул обиженно:

— Ваша светлость! Вы ж только приехали!

— И весь в делах, — сообщил я. — Но я не ради пира к нему, дело есть. И очень важное.

— Лорд Альбрехт поедет с вами?

Я покачал головой.

— Пусть отдохнет, как и его лошадка. Я мигом, туда и обратно.

Он вздохнул.

— Тогда не задерживайтесь слишком уж. Тудор чересчур гостеприимный, он из-за стола не выпустит, пока все не выпьете, а у него в подвале сорок бочечек вина!

Я свистнул, Зайчик и Бобик через пару мгновений оказались передо мной. Арбогастр в молчаливом достоинстве, а Бобик вовсю вертит задом, объясняя, как здорово сейчас помчаться куда-нибудь.

— А вас, сэр Бобик, — сказал я строго, — я попрошу остаться. И проверять, как тут работает кухня и прочие службы. Я вернусь скоро. Не спорить, морденок!

Бобик тяжело вздохнул и посмотрел с укором. Я поспешно вскочил в седло, Зайчик тут же ринулся в сторону ворот.

Тудор а ля Герд, вспоминал я, по непроверенным, но многочисленным слухам, могучий владетельный лорд, выросший из некогда подброшенного младенца. Как предполагают, Лесными. Дескать, люди в селах вблизи лесов иногда находят утром на пороге сверток с младенцем в коконе то ли из травы, то ли из тонких звериных жил… У сэра Устинакса и леди Цигиллы дети умирали во младенчестве, так что супруги возблагодарили Господа за подброшенного младенца, приняли и воспитали. А еще говорят, что на самом деле дети сэра Устинакса и его жены не умирали, их забирали эти Лесные, а взамен подкидывали людям своих.

В прошлый раз я ломал голову, зачем это Лесным нужен такой странный обмен, но за время нашей последней встречи с бароном Тудором навидался всякого, и потому спокойно смотрел на мощный замок, воздвигнутый на том берегу небольшой речушки.

Еще в прошлый раз я оценил, насколько точно выбрали древние строители место: на холме с обрывистыми склонами, а пологий только с одной стороны, да и то дорога проходит сперва под стеной, откуда защитники легко перестреляют в случае чего…

Бобик стрелой пронесся через брод, почти не замочив лап, Зайчик же, напротив — красиво поднял тучи серебристых брызг, дальше промчались по дороге на холм, там вал вокруг замка, за ним ров с обрывистыми берегами и широкий дощатый мост, сейчас почему-то опущенный на эту сторону.

На высоком холме, пологий съезд только с одной стороны, к тому же дорога идет под самой стеной замка, все понятно, а внизу целый город, теперь уже наполовину окружен достаточно высокой стеной, раньше ее не было.

Над воротами появились двое в блестящих кольчугах, похожих на чешую крупных рыб, один крикнул:

— Благородный сэр… ваше имя?

Я прокричал весело:

— Ваш сосед, сэр Ричард Длинные Руки к своему другу барону Тудору по прозвищу Глиняный Берег! Он уже вернулся из очередного похода в Скрытые Земли?

Стражник ответил очень серьезно:

— Давно. Собирается завтра снова туда…

— Ух ты, — сказал я, — мне повезло, что застал. Отворяй ворота!

На воротах тотчас же ответили с готовностью:

— Сэр, сейчас откроем.

Двигался он быстро, говорил четко, я вспомнил, как Гунтер объяснял в мою первую поездку, что сам Тудор силен и бесстрашен, а у него великолепный отряд головорезов, что пойдут за ним в огонь и воду.

Ворота заскрипели, разошлись в стороны. За ними перегораживающая каменный тоннель решетка из железных прутьев толщиной в руку, она сразу же начала пониматься, с дребезжащим звоном исчезая в темной щели свода, а из углублений в камне пола появились длинные и острые, как у копий, стальные наконечники.

Я подумал, что новости по этому миру расползаются очень уж улиточно, стражники на воротах встретили меня как прежнего соседа, хозяина земель Амальфи, только на страшного Пса смотрят с испугом.

А Бобик идет рядом чинно, в новом месте всегда так, это уже потом, когда привыкнут, разгуляется. Зайчик и вовсе держится ровно и надменно: здесь уже побывал, его помнят.

Едва вторая решетка поднялась, он не выдержал, пролетел через этот тоннель с такой радостной мощью, что во дворе все должны бы возликовать, но я услышал испуганные вскрики, а сверху дозорный прокричал:

— Сэр… а это не Адский Пес?

Я ответил громким успокаивающим голосом:

— Он со мной прибыл к друзьям, потому может до смерти только зализать. Или затоптать, если свалит.

Зайчик гордо внес меня во двор, там народ разбегается в ужасе, а слуга, что собирался ухватить повод арбогастра, забежал по ступенькам на стену быстрее белки.

— Бобик, — сказал я строго. — Кухня вон там!

Бобик оглянулся и тут же исчез в указанном направлении, а мы приблизились к коновязи, я сам накинул повод на толстый крюк из старой потемневшей меди.