Железный канцлер Древнего Египта - Вера Крыжановская-Рочестер

– Ты, наверно, не стала бы просить об нем, когда бы тебя к тому не побуждала совесть, – сурово ответил ей Верховный жрец. – Ну, а теперь перестань кричать, и мой добрый совет тебе – ни слова мужу о последствиях твоей болтовни; это будет выгодно вам обоим. А вам, – он повернулся к жене и дочери, – я запрещаю передавать Потифару о том, что случилось!

* * *

В доме Потифара весть о посещении Адона вызвала целую бурю. Хотя Потифар и выругался в первую минуту, но, взвесив затем с обычным хладнокровием случившееся, отдал необходимые распоряжения относительно приема и убедил Ранофрит, что ее слезы и отчаяние могут их только скомпрометировать; что, ввиду женитьбы Иосэфа на Аснат, их встреча с ним неизбежна, и потому даже лучше, что он приедет к ним первый.

Но в людских, – среди рабов, большинство которых знало Иосэфа с первого дня, когда Пта купил его, – волнение росло с часу на час. Только и речи было, что об его предстоящем посещении, и все те, совесть которых была не совсем чиста относительно нынешнего Адона, переживали мучительно беспокойные минуты. Особливо двое из них совсем ошалели от страха: то были – Пинехас, бывший помощник, а ныне заместитель Иосэфа по его должности управителя, и Беби – надсмотрщик рабов. Оба они принимали самое деятельное участие в разжаловании и наказании бывшего их главы. Зато кто из всей челяди с нетерпением и самодовольством ждал приезда Адона, так это – Акка, служанка, некогда пользовавшаяся расположением молодого еврея. Теперь она была нянькой второго сына Потифара и в простоте душевной воображала, что Иосэф тотчас же узнает ее и засыплет подарками.

Так как Потифар после своей отставки бывал в Мемфисе лишь изредка и на короткое время, то понятно, что для того, чтобы поставить на надлежащую ногу и приготовиться к приему важного гостя, усилий потребовалось немало; работы всем было по горло. Беби и Пинехас, по мере того как приближалась решительная минута, становились все рассеяннее и ленивее; с самого утра того дня, в который должен был состояться прием, они не были в состоянии справиться с охватившим их предчувствием виселицы и пытки, которой непременно, по их мнению, подвергнет их бывший управитель. Дело не спорилось, работа валилась из рук и, наконец, они вовсе перестали понимать приказания своего господина… Бросив работу, они сошлись на маленькой террасе, примыкавшей к покоям Потифара и его жены.

– О, о, Пинехас! Он прислал уже подарки нашим господам, а через два часа приедет и сам! – вопил Беби. – Зачем дожил я, несчастный, до этого дня? Но кто же мог представить себе тогда, когда я тащил его за волосы во двор и угощал пинками, что он сделается Адоном!

– А я-то? – вторил ему Пинехас, ломая в отчаянии руки. – Помнишь ты, Беби, как он стал оправдываться перед нами и обвинять нашу молодую госпожу, а я закатил ему такую затрещину, что у него челюсть затрещала и кровь хлынула из носу? Этого он наверное не забыл, и, конечно, прежде чем взойдет завтра Ра, я буду повешен!

– Знаешь что? Попробуем пасть ниц и не поднимать головы, покуда он не пройдет; может статься, он нас не заметит.

Но в эту минуту звучный, сердитый голос раздался за ними.

– Да вы с ума сошли, бездельники! Их везде ищут, ничего не готово, а они здесь болтают. Нашли себе время и место! – Красный от гнева Потифар появился на пороге, но, видя их испуганный и растерянный вид, он с удивлением спросил: – Случилось разве что-нибудь? Вы точно угорели.

– О, господин, спаси нас! Он нас повесит! – воскликнули оба в один голос, бросаясь к Потифару и обнимая его колени.

– Что за вздор! Кто вас повесит? – спросил он, ничего не понимая.

– Он, – Адон! – простонал Беби. – Покуда я тащил его во двор для наказания, я влепил ему, по меньшей мере, пинков с десяток, а ты ведь этого не приказывал.

– А я, чтобы заткнуть его мерзкую глотку, хватил его так, что кровь носом пошла… а теперь он Адон! – прибавил с плачем Пинехас.

Горькая саркастическая улыбка мелькнула на губах Потифара. Протянув затем для поцелуя руку старому управителю, он ласково сказал:

– Встань и не бойся! Адон – жених моей племянницы и войдет в дом мой как гость и друг. Он и не подумает никогда вымещать свой гнев на верных слугах, действовавших по моему же приказу. Ну, а теперь подкрепите себя кружкой вина и живо за работу; я вам порука за ваши головы.

С воплями радости, облобызав стопы своего господина, с облегченным сердцем, бросились они распоряжаться последними приготовлениями.

Прибыл Потифэра с семьей, и Ранофрит показала им подарки, присланные Адоном. Молодая женщина нарядилась и была прекрасна, как прежде, но не могла сохранить своего хладнокровия и каждую минуту готова была разразиться рыданиями, несмотря на увещания брата и мужа.

На этот раз Иосэф приехал запросто, без всякой свиты, в сопровождении только своего возницы. Когда он проходил мимо рабов, расставленных по обеим сторонам его пути и павших ниц, взгляд его скользнул по Беби и Пинехасу; презрительная улыбка мелькнула по его устам: он узнал их, несмотря на то, что бедняги из осторожности старались скрыть свои лица, вплотную прижавшись к плитам пола.

Потифар встретил Иосэфа на пороге дома с любезной сдержанностью, в которой сквозила врожденная доброта, заставлявшая его желать, в интересах Аснат, установить более сносные отношения с человеком, которого все ненавидели. Поразил и взволновал душу Иосэфа честный, открытый взгляд его бывшего господина, такой же снисходительный, как и тот, который некогда согрел своей добротой одинокого, робкого юношу, когда тот впервые ему прислуживал. Конечно, теперь он был богат и властен; но так же одинок, как и в тот день, когда Пта привел его под эту кровлю никому неведомым рабом; простой и дружелюбный прием Потифара отлично на него подействовал. Крепко пожав протянутую ему руку, Иосэф нагнулся и тихо, так чтобы никто его не слышал, прошептал:

– Благодарю за радушный прием и добрый взгляд; это первый, который я встречаю в окружающей меня ненавистной, рабски услужливой толпе. Как счастлив был бы я, если бы ты стал мне другом после того, как был мне добрым господином во время рабства!

Потифар с удивлением взглянул на него, но, прочтя во взоре своего прежнего любимца искренность, ответил на его пожатие.

– Твои слова, Адон, меня радуют, и я счастлив, что живы в твоей памяти хорошие минуты, проведенные под моей кровлей! – сказал он так же тихо. – Велик и славен Бог, тебя возвысивший, и да направит он дела твои к счастию страны, которую поручил тебе. Человек, – будь то даже фараон, – сам по себе не может быть совершен; бессмертные руководили его выбором, они облекли тебя полномочием. Выполни же твою задачу с честью!

Не ожидая ответа, Потифар повел своего гостя в большую залу, где Иосэф приветствовал Потифэру и быстро подошел потом к бледной, с опущенными глазами, Ранофрит, едва пробормотавшей несколько слов благодарности за присланные подарки. Волнение и едва сдерживаемые слезы, стоявшие в глазах ее, были так заметны, что Адон наклонился и, пожимая ей руку, спросил шутливым тоном: