Преступный ход конем - Марина Серова

– Что собираетесь делать?

– А что нам остается? Вот собираемся просить вас вразумить эту мамзель. Полагаю, она вызвала вас, потому что больше никому не доверяет.

Я так не думала. Подозреваю, Евгения вызвала меня, потому что рассчитывает выбраться отсюда с моей помощью. Скорее всего, она считает меня виновницей всех своих несчастий. Неприязнь к Роману и Ильшату она перенесла на мою скромную персону.

Если бы ей удалось выскользнуть из дома до приезда полиции, она была бы уже далеко. А раз я помешала ее планам, значит, я автоматически стала врагом номер один. Тащить с собой престарелую квартирную хозяйку она не рискнет. Значит, роль новой заложницы отведена мне.

Что можно сделать в сложившихся обстоятельствах? Как нейтрализовать обезумевшего от страха человека? Слушать меня она наверняка не станет, сцена в гостинице не оставляла на этот счет никаких сомнений. Что ж, значит, нужно войти в дом и дальше действовать по обстановке. Не могу я сейчас развернуться и спокойно уйти, зная, что у нее в заложниках пожилой человек.

– Татьяна, вы в порядке? – донесся издалека голос следователя.

Оказывается, он давно мне что-то говорит, а я, занятая своими мыслями, не слушаю.

– Я говорил, что вы не обязаны туда идти. Не обязаны выполнять требования подозреваемой и помогать полиции. Но я вас прошу – как коллегу. Пелагея Ильинична, заложница, страдает сердечной недостаточностью. Плюс сахарный диабет. Долго она не протянет.

Эти слова решили дело. Жить с мыслью о том, что по моей вине погиб человек, я не смогу. И не важно, что эта вина будет очевидна только мне. Малодушием я никогда не страдала, не стану изменять своим привычкам и в этот раз.

– Я пойду к ней, но сначала вы должны пообещать, что выполните все, о чем я попрошу, и обойдетесь без самодеятельности. Согласны?

– Что я должен делать? – по-военному подтянулся он.

Я перечислила требования и проследила, чтобы он все записал. Убедившись, что приготовления идут полным ходом, я вышла на дорожку к дому. На середине пути остановилась, подняла руки и громко прокричала:

– Евгения, вы меня видите? Я без оружия и одна. Не делайте глупостей. Я иду к вам.

Из дома не раздалось ни звука. Что ж, будем считать это хорошим знаком.

Послышался лязг дверного засова. Я приоткрыла дверь и отшатнулась. Голова тут же закружилась от паров бензина.

– Нечего стоять столбом. Закрывай засов и проходи в комнату. У нас девичник.

Пришлось подчиниться. На панцирной кровати лежала Пелагея Ильинична. Дышала она с трудом, хотя в комнате не так сильно пахло бензином. Ясно, Евгения не стала бы заливать помещение, где собиралась находиться сама. Потерять сознание, попавшись в собственную ловушку, – не в ее интересах. Я тихонько подошла к хозяйке дома.

– Пелагея Ильинична, вы в порядке? Как вы себя чувствуете?

– Послушай, ты! Нечего здесь сестру милосердия разыгрывать, – взвилась Евгения. – Ничего с твоей старухой не случится. Поохает и отойдет.

Евгения заняла позицию у окна и наблюдала за улицей. По всей видимости, она все-таки опасалась, как бы полицейские не пошли на штурм.

Почему хозяйка никак не реагирует на мое появление?

– Пелагея Ильинична, дайте знак, вы в сознании?

Старушка с трудом разлепила веки. В ее взгляде было столько страдания, что и железное сердце, по-моему, должно было бы смягчиться.

– Евгения, разве вы не видите, как ей плохо. Ее срочно нужно госпитализировать. Зачем вам еще одна смерть? Третий труп для вас означает пожизненное заключение. Вы это понимаете?

– Хватит каркать, – рявкнула Евгения, но по ее глазам я поняла, что она испугалась. – Ничего с ней не случится, если ты поторопишься. Где машина?

– Прибудет с минуты на минуту. Только вам это не поможет. Вы же понимаете, что из области никто вас теперь не выпустит. На всех дорогах, на всех постах вас ждут, и, уж поверьте, не с хлебом и солью.

– Намекаешь, что будут стрелять? – усмехнулась Евгения. – Ты, цыпочка, плохо меня знаешь. Я все продумала: ты едешь со мной и будешь обеспечивать мою безопасность. Давай собирай шмотки и пожрать что-то организуй.

– Я должна дать лекарство Пелагее Ильиничне. Без этого я ничего собирать не стану. – Я повернулась к хозяйке. – Где вы храните лекарства? Скажите название, я принесу.

Пелагея Ильинична смогла только указать шкафчик, ни на что другое у нее не было сил. Я принесла всю аптечку и принялась доставать пузырьки по очереди. Когда дошла до того, который был нужен, она слегка кивнула.

С приемом лекарства было покончено. Я покопалась в шкафу, отыскала старый рюкзак и направилась к холодильнику. Кулинарных деликатесов у Пелагеи Ильиничны не было, зато нашлись пара банок рыбных консервов, свежие овощи и черствый хлеб. К этому набору я добавила бутылку с водой. Будем считать, что со сбором провизии покончено.

– Машину подогнали. – Евгения отошла от окна. – Теперь слушай внимательно, и не вздумай хитрить. Сейчас ты выйдешь во двор и передашь полицейским, чтобы убирались с улицы. Подгонишь машину к крыльцу, оставишь дверцу открытой, а сама вернешься сюда. Ты все поняла?

– Как ты собираешься проехать сквозь кордон?

– А никакого кордона не будет. Выйдешь и скажешь, что ты моя заложница. Попытаются остановить машину – я тебя убью, мне терять нечего. Давай-давай, шевелись. О старухе не забудь – она в моих руках.

Я выполнила все требования. Подогнала машину вплотную к крыльцу, вернулась в дом. Евгения ждала меня у порога. Приставила нож к моей шее и ткнула свободной рукой в спину – пора, мол, двигаться. Когда до машины оставался шаг, она прошипела мне в ухо:

– Живо за руль и газуй на полной.

Оттолкнула меня в сторону водительского сиденья, а сама скользнула на заднее. Какие-то доли секунды – и я снова почувствовала, как лезвие холодит шею. Я повернула ключ в замке зажигания и хлопнула дверцей.

– В какую сторону едем?

– Быстро задний ход и дворами к просеке.

Я послушно выполнила маневр. На проселочной дороге я набрала скорость – хотелось увезти Евгению как можно дальше от поселка и жителей, которые могли бы пострадать. Поняв, что нас не преследуют, она счастливо рассмеялась.

– У меня получилось, – закричала она во все горло. – Учись, дура! Пожизненное, пожизненное… Нет, я еще поживу на свободе! Я еще порадуюсь молодости и богатству.

– Напрасно вы все это затеяли, Евгения. Лучше было сдаться. Вы молоды, у вас многое впереди. Хороший адвокат мог бы вам помочь – хотя бы сделать так, чтобы вы не отвечали за смерть Лихарева.

– Заткнись и рули, – оборвала меня Евгения. – Я в тюрьму не пойду. А адвокаты твои только богатеньких защищают. Нет, я ни о чем не жалею. Ромка сам выбрал свою судьбу. Не нужно было соглашаться на сделку с Красновым. И Ильшата мне не жалко – тупой, ограниченный мужик. Он даже не понял, что я собираюсь его убить. Смотрел на меня и улыбался, печально так. А я ему зачехляла, как сожалею о смерти его любимого ученика, моего друга. Потом я его толкнула, он не удержался и свалился прямо с верхней ступеньки. Я стукнула его башкой несколько раз, он и пикнуть не успел. А я просто села на велосипед и гнала до самого дома. И страшно мне не было ни капли. Смешно, да?