Алиби для Коня - Людмила Герасимова

— Андрея Палыча арестовали!

— Когда? — тоже расширив глаза, заинтересовалась Таня.

— С полчаса назад увели! Прямо не знаю, что теперь с нами будет. Гостиницу закрывать? — беспомощно развела руками Женя.

— Работайте, как работали! Всё образуется! — посоветовала Татьяна.

Женя послушно кивнула.

— Что у них случилось? — спросила Зина у подруги, когда та вернулась.

— Умрихина арестовали, представляешь?

— Вот это да! Значит, мы правильно его подозревали!

В эту ночь возбуждённые обитательницы гостиничного номера на третьем этаже с видом на море уснуть не могли. Петровна не захотела уходить в свой номер и осталась ночевать в проходной комнате на слишком просторном для её размеров диване. Она всё ворочалась на кожаных подушках, охала и вздыхала то ли от переполнявшего её чувства благодарности к Тане, то ли от переедания. В смежной комнате ворочались с боку на бок подруги. В конце концов Зина нарушила тишину:

— Танюш, ты тоже уснуть не можешь? О чём думаешь?

— Наверное, о том же, что и ты: о нас, о бедной убитой девочке, о Петровне…

— Интересно, как оказалась наша старушка на улице? Вроде разумный человек, а стала бомжихой? Тань, почему такое с людьми происходит?

— А давай у неё спросим. Может, расскажет?

— А это удобно? — засомневалась Зина.

Вместо ответа, Татьяна позвала:

— Петровна? Ты не спишь?

— Нет! Что-то мысли мучают, — донеслось из темноты.

— Ты не расскажешь нам, как оказалась на улице? У тебя родственники есть? — громко спросила Таня, глядя в тёмный дверной проём.

— Есть у меня родственники: брат с невесткой, двое племянников. Но я их давно не видела — больше года.

— Как же так?! Вон сколько родственников, а ты спишь на улице, питаешься на помойках? — вскочив с кровати, устремилась в другую комнату Татьяна.

За ней, шлёпая босыми ногами по полу, перебралась на огромный диван и Зина. Подобрав под себя ноги, разместившись по обе стороны от старушки, в полной темноте девушки приготовились слушать историю жизни Петровны. И Григорьева Мария Петровна начала долгий рассказ о своей жизни.

Машенька родилась в семье инженера научно-исследовательского института и домашней хозяйки тогда, когда супруги уже отчаялись иметь ребёнка. Матери уже было тридцать шесть лет, когда она наконец произвела на свет семимесячную крошечную дочь.

Родители не чаяли души в своей девочке, баловали её, только что на неё не молились. Мама посвящала Машеньке всё своё время: водила с пяти лет в балетную студию; когда исполнилось дочери шесть лет, отец купил в комиссионном магазине пианино, и мама отдала Машу в музыкальную школу. В семь лет Машенька, естественно, пошла в школу, и мама приводила её за руку в класс, а потом забирала из школы, чтобы успеть отвести на музыку или балет. И за суетой заботливая мама не сразу заметила, что Бог подарил ей ещё одну возможность стать матерью. Так в семье появился брат Вовочка, когда Маше пошёл десятый год.

После рождения сына мама стала часто хворать. Машеньке уже было не до гамм и этюдов, также она забросила и балет. На маленькую тоненькую девочку легла большая часть домашних забот. Она научилась готовить простые блюда, мыть посуду, убирать в доме, даже мыть младшего брата и кормить его кашами, которые сама нередко и варила. Мама просто таяла на глазах. Врачи назначали различные обследования, а потом разводили руками, не находя никаких причин для такого самочувствия. Мать уже чаще лежала в больницах, чем бывала дома. Отец разрывался на двух работах, чтобы прокормить семью: днём колдовал у кульмана в конструкторском отделе своего родного НИИ, ночью нередко сторожил кооперативные гаражи.

Мать умерла в больнице, когда сыну пошёл пятый год, а дочери — четырнадцатый. От Вовочки скрыли трагическое событие, чтобы не травмировать хрупкую психику ребёнка. Так и жил Владимир до одиннадцати лет, думая, что мама кочует из больницы в больницу, находясь на постоянном лечении. Он давно уже не задавал вопрос, где мама, и не просил увидеться с ней, привыкнув к сестре, заменившей ему мать. Как когда-то её баловали родители: не отказывали ей ни в одной просьбе, водили её в балетную студию и музыкальную школу, так и она, хрупкая и маленькая, похожая на Дюймовочку, почти забросив свою учёбу, определила брата в музыкальную школу и художественную студию, так как заметила некоторые успехи маленького Вовочки в рисовании. Отец почти не бывал дома, пропадая на работе, тем самым взвалив все тяготы домашних забот и воспитание сына на ещё неокрепшую дочь.

Так шли годы. Машенька успела с горем пополам окончить школу и, не долго думая, поступила в профессиональное кулинарное училище, чтобы стать кондитером. Училась она с удовольствием и довольно неплохо. После окончания её направили в кафе, и теперь она приносила неплохой заработок в семью. Отец наконец-то перестал работать по ночам, но, почувствовав некоторое физическое облегчение, стал в свободные вечера тосковать, затем от безысходной тоски прикладываться к бутылочке, сначала совершенно безобидно. Вовочка рос крепким крупным мальчиком, довольно строптивым и эгоистичным. Отец весь ушёл в своё горе, не обращая внимания на детей: живут — и хорошо, а чем живут, что у них на уме, кто у них друзья, чем увлекаются, это его не интересовало. Он никогда не задумывался, насколько тяжёлая ноша выпала на хрупкие плечи дочери. А Машенька воспринимала такое устройство своей жизни как данность и никогда не роптала на несправедливость своей судьбы. Всю зарплату она тратила на семью, сама одевалась в ту одежду, которую носила ещё в школе — благо, сохранила в свои двадцать лет размеры четырнадцатилетней девочки. Молодые люди не обращали внимания на хрупкую, полутораметровую, невзрачную, замученную заботами и работой Машу.

Проходили однообразные дни, месяцы и годы. Вовочка превратился в юношу, он успешно окончил школу и решил, что заслужил отдых. Как ни убеждала сестра поступать в институт в этом году, брат решил по-своему, и, когда его одноклассники сидели на лекциях, Вовочка спал до обеда, а вечером ходил по друзьям и подругам, приглашая их то в кино, то в кафе, без сожаления тратя на свои прихоти деньги отца и сестры. И никому из семьи не пришло в голову послать повесу на заработки.

Следующей осенью Вовочку призвали в армию, и Маша, пролив слёзы при расставании с братом, вскоре ощутила невероятное облегчение в жизни: заметно уменьшились заботы по дому (отец был неприхотлив во всём), появились деньги на одежду, и Машенька стала лучше одеваться, но мужчины как будто не замечали её. А она уже вышла из девичьего возраста: ей шёл двадцать восьмой год. Маша, не имея подруг, всё же видела вокруг девушек, встречавшихся с молодыми людьми и выходивших замуж. Ей очень хотелось тепла, любви, ласки, заботы. Но всё это проходило мимо. Машенька стала тосковать. Она постоянно была одинока: любимый братик служил далеко в Казахстане, отец угрюмо молчал и всё чаще прикладывался к бутылке, рядом не было ни подруги, ни любимого человека.