Предательства - Лилит Сэйнткроу

Однако была и вторая связка, и я знала, где она. В металлической коробке, закопанной под большим гранитным камнем, который бабушка каждое новолуние поливала свежим молоком.

А еще каждое новолуние она закрывала дверь на засов. И ее дом оставили в покое. Вот почему я всякий раз вздрагиваю при мысли о фейри.

Ненавижу ждать. Нервы на пределе. План полностью сложился у меня в голове, и чего я на самом деле очень хотела, так это машину. Любую.

Кстати, а как доставляют еду в Школу? И кто занимается стиркой?

Вот тут я пожалела, что хандрила и прогуливала уроки. Надо было разнюхать, что и как. Да, но на уроках меня бы все равно ничему путному не научили. Тут явно не хотели, чтобы я хоть в чем-нибудь разобралась.

Так, к чему это я. А, ну да. Машины нет. Есть только я. И пустынная дорога, уходящая от Школы и где-то далеко вливающаяся в шоссе. Так далеко, что даже с крыши не видно. Она вьется лентой через леса и поля, с обеих сторон глубокие канавы. К шоссе она подходила чуть севернее городка, в который обычно совершали свои вылазки вервольфы. Там можно купить карту…

А что дальше? Ты здесь никого не знаешь. Каждый новый человек — большой вопросительный знак. Если Огаст — член Братства, остальные папины друзья тоже могут в нем состоять? А если Огаст исчез, где гарантия, что и другие тоже не исчезнут, как только позовешь их на помощь?

От таких раздумий у меня разболелась голова. Но нужно сделать первый шаг — выбраться отсюда. Как только я начну действовать, в голове все прояснится.

Грейвс и Кристоф в один голос твердили, что вампирам легче убить меня вне стен Школы, даже такой маленькой. Но пусть сначала найдут.

Я встала с кровати. Что обычно надевают, когда отправляются спасать свою шкуру? Наверное, несколько слоев одежды — желательно шерстяной, и ботинки — ноги теперь самое главное, а кроссовки слишком хлипкие.

Рубашку Грейвса забрали в стирку. Странно, почему я об этом подумала?

Я словно очнулась от долгой зимней спячки. Но меня все еще трясло.

Стемнело рано. С северо-востока набежали тяжелые тучи, небо стало иссиня-серым, вдалеке погромыхивал гром. Тумана, как ни странно, не было. Я привыкла, что здание и лес вокруг словно закутаны в вату, и теперь все казалось неприятно голым.

Тучи мне тоже не нравились — слишком уж необычные, похожие на темные толстые одеяла, спускающиеся все ниже и ниже, и вот они уже касаются верхушек деревьев. Такое же, черно-серое небо было в Дакоте, в тот день, когда я встретилась лицом к лицу с Сергеем.

Страшная погода. Вампирская.

Я стояла у окна, сжав в руке медальон, и смотрела на тени, стелющиеся по пустому саду. Школа уже проснулась — я ощущала ее тихое бурление. Каждый вечер повторялось одно и то же. Только на этот раз я мерзла даже в трех свитерах, джинсах и почти новых ботинках. Сумку я надела через плечо, перекинув ремень по диагонали. Немного поразмыслив, переложила нож в левый задний карман. Если вовремя про него вспомню — и про пистолет тоже, — меня так просто не убьешь.

Я снова прокрутила все в голове. После звонка на первый урок — вниз по лестнице, там по коридорам и на улицу. Единственный шанс.

Я в последний раз обвела комнату взглядом: перед шкафом на полу груда одежды, постель смята. Какая же я стала неряха. Папа прочитал бы мне целую лекцию.

Боже. Теперь мне так не хватало его нотаций. Например, на тему «всегда прибирайся в комнате, Дрю, чтобы под обстрелом ты сразу могла найти все, что нужно, — и спасешь свою шкуру».

Ощущение одиночества обдало жгучей волной. Я остановилась у двери, закрыла глаза и прислушалась, ослабив тот кулак, который бабушка всегда учила мысленно сжимать в голове. Такая сжатая собранность необходима, если боишься ляпнуть что-нибудь не то или развесить уши. К тому же на своем деле не сосредоточишься, если будешь слушать всех и каждого, — твердила мне бабушка до посинения. Уж она-то умела не отвлекаться. Интересно, а как бы она сейчас все это разгребла? Воспоминание о ней тяжелым камнем подкатилось к горлу.

В коридоре за дверью явно ощущалось чье-то присутствие. В какой-то момент я пожалела, что не вылезла в окно, но при мысли, что нужно будет карабкаться по крыше в темноте, коленки у меня задрожали. Одного раза хватило. Кроме того, весь смысл в том, чтобы выбраться отсюда, пока не наступили те самые «чрезвычайные обстоятельства».

Я ждала, едва дыша. Ощущение присутствия постепенно растаяло как раз перед первым звонком. Он прокатился по коридорам, приглушенный закрытой дверью. Время завтракать. Или ужинать — это как посмотреть. Ребята сейчас встают, одеваются и идут в столовую.

Я глубоко вздохнула, повернула ручку и шагнула в коридор. Здание тихо гудело. Странно как-то гудело, лихорадочно. А может, это у меня в голове?

Это у тебя в голове, Дрю. Думай о деле.

Я все еще медлила. А как же Грейвс?

Чем дальше ты от него, тем ему безопаснее. Вервольфы о нем позаботятся. А вот для тебя они ни фига не сделают, так что давай двигай отсюда.

Дверь с тихим щелчком закрылась за мной. Я сделала два шага и замерла на месте. Воздух наполнился новым звуком. Сирена! Ее вой прорезал тишину, словно горячий нож масло. Это не учения. Чувство опасности впилось в меня острыми коготками.

Школа вся напряглась, а я, как только замер звон, сцепив зубы и сжав кулаки, понеслась по коридору.

Лучшего шанса на побег у меня и быть не могло.

* * *

Самые лучшие планы — и те не без изъянов. Я рассчитывала попасть в холл на первом этаже, из него в прилегающие коридоры, а оттуда направо и в галерею с дверьми по обе стороны. Половина из них вела во внутренний дворик, другая — на пустующую площадку с качелями и кортами. С площадки оставалось нырнуть за живую изгородь, а там…

В общем, туда я не добралась. Повернув направо в галерею, я услышала, что кто-то бежит навстречу. Каждый шаг отдавался тяжелым гулким эхом — явно не человек. Я отпрыгнула назад за угол и огляделась в поисках укрытия.

Ничего. Пол, застеленный ковром, лампы дневного света, голые стены, запертые на замок классы по обеим сторонам, еще коридоры, которые ведут в столовую, и две подсобки.

Подсобки! Замечательно! Одна была закрыта, другая нет. Я нырнула в нее, плотно затворила дверь и съежилась в темноте. Бедром ударилась обо что-то металлическое. Подхватила руками, чтобы не упало — оказалось, ведро. Я выдохнула. Хоть бы за своим гвалтом они меня не услышали.

Шаги прогромыхали совсем рядом — будто шел целый строй. Тяжелые страшные шаги, словно удары железными столбами по мерзлой земле.

На языке гнилостным фонтаном взорвался вкус крови и восковых апельсинов, а в горле, как бутоны, отозвались те самые чувствительные места. Зубы заныли. К ним было больно прикасаться даже губами и языком. Холодные мурашки побежали по рукам и ногам.