Привычное проклятие - Ольга Голотвина

— К постоялому двору! В кусты не соваться, нас там переловят! А по дороге они не быстрее нас бегают! Ты, с топором, держись рядом со мной — прикроем отход. Арби, помоги раненому… О д-демоны, куда делся Альбатрос?!

Альбатрос обнаружился в груде обломков. Потеряв соображение от ужаса, он вцепился в тележную ось и не давал себя от нее оторвать, пока Верзила, в запале тоже позабывший обо всем на свете, не влепил высокородному господину затрещину. Дикий поступок затерялся в безумии схватки. Альбатрос вскочил, ошалело заозирался и дробной рысью ударил по дороге.

Крестьяне поспешили за Сыном Клана. Один из них помогал Арби тащить оглушенного наемника.

Верзила, не выпуская из рук оглобли, отходил последним. Он не паниковал: погоня приближалась, но и постоялый двор был недалеко.

* * *

Не напрасно доверенного слугу короля прозвали Незаметным. Он держался так скромно и тихо, что превращался в невидимку — до тех пор, пока не начинал говорить. И тут уж все слушали с полнейшим вниманием, потому что каждое его вежливое, негромкое слово могло сломать человеку жизнь — или даже лишить жизни.

Но сейчас поведение Незаметного было таким странным, что бросилось бы в глаза любому. Вот только никакого «любого» рядом не было. Незаметный был один в крошечной комнатушке, которая служила ему кабинетом.

Смахнув прямо на пол несколько свитков, он водрузил на темный деревянный столик небольшую жаровню. Угли уже тлели в ней, оставалось лишь бросить пригоршню заморских благовоний, чтобы ароматный дымок потянулся к низкому потолку.

Но черная сморщенная горошина, извлеченная из шелкового мешочка, не похожа была на сухие благовония, которые привозят купцы из Наррабана и Ксуранга. Да и держал ее Незаметный с явным недоверием и опаской, словно изловленную за хвост мышь.

Колдовство — штука непонятная и страшная. Чувствуешь себя Ночным Магом, которые и слова доброго не стоят. Но на королевской службе приходилось делать вещи и похуже чародейства. Отсюда не докричишься до берегов Тагизарны, а связаться со своим «человечком» нужно срочно.

Мысленно попросив прощения у богов, Незаметный бросил горошину на угли. Та вспыхнула голубоватым мерцающим облачком и тут же погасла.

Воздух над жаровней сгустился — и в мозгу Незаметного зазвучал чужой голос, которого никто другой не услышал бы.

— Успокойся, — ответил вслух Незаметный, глядя в марево над жаровней. — Ведь знаешь, я не стал бы дергать тебя по пустякам.

Он четко и коротко рассказал о чарах, наложенных на королеву, и о талисмане, который мог бы ее спасти. Затем воцарилась тишина: Незаметный выслушивал ответ.

— Разбойники? — охнул он вдруг. — Ну, подстроила Многоликая! И что делать?..

Короткое молчание — и тревожное выражение исчезло с лица мужчины.

— У тебя? Уже? Да как же ты… ах, себе оставить хотелось? Не выйдет! Для блага королевства необходимо… Не перебивай! Вовсе я тебя не морочу красивыми фразами! Насчет награды можешь не сомневаться. Где сейчас амулет?.. А оно надежное, это твое логово?.. Ладно, молчу, молчу. Беги за амулетом и постарайся скорее доставить его в Джангаш. Обещаю, что королевская щедрость… Да заткнись ты! И не думаю пичкать тебя пустыми обещаниями! Тем более что плата пойдет не из моего кармана… Это тебя-то обманывать? Мне еще жить не надоело. Жду тебя и талисман!

* * *

На постоялом дворе «Посох чародея» ко многому привыкли: места опасные. Поэтому не перепугались, а лишь встревожились, когда во двор с диким ржанием ворвалась рыжая кобыла Рябинка, чуть не стоптав замешкавшуюся на пути Недотепку.

Кринаш, Молчун и Дагерта, вооружившись чем попало, выбежали к воротам.

По дороге приближалась кучка измученных людей, на ходу отмахиваясь топорами от наседающих ящеров.

Зрелище было не только жутким, но и странным. Почему чудовища до сих пор не настигли свою добычу, почему не навалились скопом?

Секрет был в том, что среди ящеров редко встречаются истинные воины. Охотиться — это пожалуйста, но биться насмерть… Большелапый и Пожиратель были самыми свирепыми бойцами в отряде — и вот один погиб, другой контужен! Люди куда опаснее, чем кажутся! Поэтому ящеры изображали друг перед другом грозную погоню, но на топоры не лезли.

Люди без потерь добежали до «Посоха чародея». И сразу же за ними в распахнутые ворота с ревом врезалась стая… Именно врезалась! Даже крепостная стена не сдержала бы чешуйчатую банду надежнее, чем тонкая золотая полоска на земле.

Вой разочарования и оскорбленное шипение смешались с радостными криками спасенных.

Кринаш и Дагерта, не обращая внимания на чудовищ, хлопотали над потерявшим сознание Сыном Клана. Мужики вслух благодарили всех богов. Наемник-охранник что-то бормотал, держась за голову. Верзила, не бросая оглоблю, пристально следил за чудовищами: не очень-то он доверял чарам! Камышинка, поймав за шиворот восторженно визжащего хозяйского сына, уговаривала малыша уйти в дом: мало ли что… Певец Арби пронзительно свистел, Хват лаял до хрипоты, а Недотепка, красная и растрепанная, стояла у золотистой черты и кричала, сжав кулачки:

— Дураки! Дураки! Зачем сюда притащились? Уходите сейчас же! И не возвращайтесь! Я кому сказала?!

Словно поняв слова девочки, длинный ящер с глубоким шрамом на носу издал такое шипение, что оно перекрыло общий гам, и прыжками ринулся прочь. Стая, признав временного вожака, потрусила следом.

— Прогнала! — восхитился Верзила. — Ух ты!

Ух я! — не стала скромничать Недотепка. Верзила положил оглоблю и с ухмылкой обернулся к хозяину:

— Господин, а телегу-то я не уберег!

— На этот раз тебе с рук сойдет, а впредь будь аккуратнее! — так же ухмыльнулся Кринаш.

Эти двое всегда хорошо понимали друг друга.

* * *

Пламя свечи было совсем близко от стоящего на коленях человека. Так близко, что воск капал на запрокинутое лицо, бледное, с запрокинутыми глазами. Пленник не сопротивлялся сильным лапищам, державшим его за плечи. Замер, застыл, оцепенел.

— Госпожа, — прогудел над ним голос стражника, — мы его в лесу малость потрепали, а он, зараза, молчит!

— Плохо трепали, — промурлыкал женский голос. — Я недовольна тобой, Дэрхи! И вам с Комаром еще предстоит объяснить, почему столько лет я считала этого негодяя мертвым!

Пленник не открыл глаза, только вздрогнул — то ли от ужаса, то ли от омерзения.

— Верный слуга! — Голос женщины сочился ядом. — Как пес верный! А вот я пощупаю, где границы этой верности!

Бескровные губы шевельнулись. Голос мужчины был тихим, но твердым:

— Все равно не поймешь, где кончается служба и начинается дружба. Это не для таких, как ты, сука.

Руки стражников крепче вцепились в пленника, встряхнули. Мужчина с трудом сдержал стон.