Когда ад замерзнет - Алла Полянская

— И среди записей есть фамилия, год рождения этой Полины?

— Уверена, что есть, ведь с паспорта переписывали в больнице. — Докторша заметно оживилась. — Тогда с этим строго было, со слов ничего не заполняли, только с паспорта.

Значит, завтра я позвоню Рите, а она позвонит своему симпатичному супругу. И как бы я ни была зла на Риту, но дело прежде всего. Тем более сейчас, когда я притащила сюда Лизкину дочь, мне нельзя рисковать, а потому все убийцы должны быть пойманы и посажены в зиндан.

А завтра начинается какая-то другая жизнь.

В детском городке шум и возня, песочница забита малышней. Яркие ведерки, совочки, формочки для «пасочек» — в общем, веселье. У нас ведерка нет, надо купить. У девчонки должно быть все, что есть у других детей, раз уж она живет у меня.

— Хочешь в песок? Там грязно, конечно…

— Нет. — Девчонка попятилась. — Нет, не хочу.

Думаю, она сейчас думает о приюте, и вот эта крикливая толпа напоминает ей о тамошних деньках.

— А качели?

— С тобой.

— Ну, тут без вариантов. Идем.

Я веду ее в сторону качелей, и мы обе ощущаем себя неуютно.

— А хочешь, пойдем уток смотреть? А качели потом.

— Уток!

Мы переходим мостик, перекинутый через пруд, и идем в сторону лодочной станции. Там есть заводь и живут утки, хозяин лодочной станции сделал небольшой домик на воде, она здесь все время теплая за счет трубы теплотрассы, подтекающей постоянно. И утиное семейство который год не улетает никуда, так и зимуют эти попрошайки на месте, и размножились они значительно. Мало того, в заводи водятся рыбки гуппи, что и вовсе невиданное дело. Они потеряли яркий окрас, но отлично переживают зиму в горячей воде, текущей из трубы.

— Вон, гляди — плавают, видишь?

— Утки?

— Они самые.

Девчонка зачарованно смотрит на возню уток, а я достаю пакет с бутербродами, которые взяла на всякий случай. Кто ее знает, чего ей захочется, она позавтракала кашей, которую принесла докторша, а я попила чаю, но мало ли, вдруг проголодается. Теперь я думаю, что часть бутербродов мы можем пожертвовать уткам.

— Давай, бросай — увидишь, как они станут толпиться и есть хлеб.

Она бросает хлеб, но он падает у самого берега. Никакая утка не станет подбирать его, пока мы здесь.

Но я плохо думала об этих птицах — привыкли они к безопасности, людей не боятся и подплыли близко, опасливо косясь на нас. Потом одна из них, возможно, самая голодная — или просто самая нахальная — подплыла к кускам хлеба, плавающим у наших ног, и принялась клевать. К ней потянулись остальные, девчонка завороженно наблюдает за их возней.

— И у меня есть утка.

— Ну да. Пушистая утка, и на пижаме тоже утки. Но знаешь, что мы сделаем? Пойдем в магазин и купим тебе еще и резиновую утку, и когда ты будешь купаться, она тоже будет плавать вместе с тобой.

— Купим?

— Обязательно.

— А когда?

— Да хоть сейчас, раз уж с качелями пока не сложилось.

Может, с ней как-то по-другому надо разговаривать, девчонка же мелкая совсем, но мне кажется, она все понимает.

Она проснулась довольно рано. Повозилась, потом сползла с кровати и увидела стоящий рядом горшок. Ну, с горшком она разобралась сама, а потом забрала из своей кровати зайца, влезла ко мне в кровать и потянула меня за мизинец.

— Лида…

Позвала шепотом, словно боялась, что кто-то услышит. А может, и боялась. И я сегодня уже не злюсь на нее.

— Привет. — Я открыла глаза и посмотрела на нее. — Кушать хочешь?

— Нет. — Она с опаской оглянулась. — А когда мы домой поедем?

— А мы теперь тут станем жить. Это теперь и есть дом.

Она сидела молча, о чем-то думала — и мне было любопытно, как вертятся шестеренки в ее мелкой башке.

— Там игрушки…

Она несмело показала пальцем в сторону полок, на которые я поставила книжки и подаренные нам игру-шки.

— Ну, так это же твои. — Я боюсь, что она примется реветь, а потому говорю с ней осторожно. — Иди, рассмотри их, поиграй.

В дверь постучали, и девчонка юркнула под мое одеяло, да так ловко, что наружу торчат только желтые заячьи уши. Она боится мира вокруг, я думаю, и она права. Когда Лизка убила Виталика, она не подумала, что будет с ее дочерью, как она останется одна в мире. Лизка вообще никогда ни о ком, кроме себя, не беспокоилась.

В комнату вошла докторша, в руках у нее кастрюлька, обернутая полотенцем.

— Вот каша молочная, вам обеим хватит позавтракать. — Она оглянулась по комнате. — А где же наша красавица?

Я кивнула в сторону заячьих ушей.

— Боится она чего-то, что ли…

— А как ты думала, столько стрессов за последние месяцы. — Докторша сняла туфли и подошла к кровати. — Где ты, дорогая? Смотри, что бабушка принесла тебе.

Из-под одеяла выглянула нахмуренная мордочка.

— Ты не бабушка…

— Конечно, бабушка — бабушка Лутфие. И смотри, что я тебе принесла!

Докторша вытащила из сумки яркую книжку и зеленого зайца, небольшого, очень ушастого. Почему он зеленый, я понятия не имею, но он прямо изумрудный, честное слово.

— Зайка!

— Да, зайка. — Докторша улыбнулась. — Кушать хочешь? Я тебе кашку сварила, сладенькую и вкусную, с изюмом и курагой.

— Спасибо.

— Ай, какая девочка хорошая, она бабушке спасибо не забыла сказать! — Докторша всплеснула руками. — Так вылезай, пора покушать.

Девчонка с опаской сползла с кровати и осторожно подошла к докторше. Зеленый заяц присоединился к желтому.

— Вот покушаешь и пойдешь гулять, а я к тебе вечером зайду, расскажешь мне, где была и что видела. Расскажешь?

Девчонка кивнула, серьезно рассматривая зеленого зайца.

— Ну, вот и хорошо. — Докторша поднялась и повернулась ко мне. — Вот, держи: тут ваш распорядок дня и советы по уходу, чего не поймешь — звони мне. Ну, и примерное меню на неделю, и помни: никаких вредных продуктов.

Можно подумать, что я умею готовить… да и кастрюль у меня никаких нет.

— Хватит вам обеим дуться, пора начинать жить. А я вечером привезу направления на анализы, в понедельник утром сходите в поликлинику, карточку заведете и сдадите анализы. Я ее к себе приписала, наблюдаться будете у меня. Да я и так буду ее видеть ежедневно, потому что на фоне такого стресса у ребенка иммунитет понижен, нужно постоянно следить за ее состоянием.

Я обреченно киваю. Но выхода нет, девчонка — вот она, никуда не денется, и я полностью отвечаю за нее.