Развратная  - Маша Моран

Вика училась в интернате. Меня снова прошиб пот, когда я понял… Интернат в поместье Юрьевых. В том самом, где теперь будет наш офис. То самое, которым теперь владею я. Она провела там годы. Ходила по тем же коридорам, по которым теперь хожу я. Она наверняка тысячу раз видела фреску, возле которой я ее нашел. Меня тянуло в поместье. Как только увидел, захотел купить. Никогда не верил в мистику, но сейчас… Либо я окончательно на ней свихнулся, либо… Чем дальше вчитывался, тем стремнее становилось на душе.

Идиот-папаша, влезший в темное дельце и лишившийся всего, потянувший за собой и семью. Смерть родителей. Она была одна. В тот момент, когда приходила на растерзание нашего 11 «А» была одна… А я устраивал взрывы в ее кабинете. В самые адские моменты жизни, я добавлял ей проблем. Понятно, почему она меня ненавидит. В год нашего выпуска она вышла замуж. Каждая черная строчка о ее муже отпечатывалась в мозгу. Ублюдочная мразь. Интересно, Вика в курсе всех его махинаций? Но даже если я ей все расскажу, вряд ли поверит. Конечно, нет. Хотя бы потому, что это говорю я. Десять лет она жила с мудаком, которому самое место в той подворотне, где мы встретились. И этот урод имеет на нее все права. Она принадлежит ему, а не мне!

В тот момент, когда дверь ресторана открылась, я дошел до фотографий дома, оставшегося Вике от родителей. Мрачная темная развалюха из крошащегося кирпича. Жить там было невозможно. Но сам дом окружал живописный лес. В голове уже крутился десяток мыслей, но пришлось быстро запихнуть их подальше. Вика и Арсений вышли из ресторана. Он вцепился в ее руку, и мне пришлось изо всех сил сжать руль, чтобы не броситься к ним и не отодрать этого придурка от Вики. Все, о чем могу думать, как разбиваю его рожу в кровь и забираю Вику с собой. Но заставляю себя сдержаться. Я возьму ее измором. Докажу, что ей не нужны жалкие слизняки, а нужен я.

Арсений открывает ей дверь, и на какой-то миг Вика поднимает голову, смотрит прямо на меня. Но, наверное не видит. Не могу понять, узнала ли она машину, и тешу себя глупой мыслью, что да. Когда Арсений выезжает со стоянки на своем спортивном зародыше, медленно продвигаюсь за ними. Я не пойду за Викой. И пока даже не буду ей звонить, но не смогу отпустить ее вот так просто. С ним. Я должен убедиться, что она не позволит ему себя целовать. Что не позволит остаться на ночь.

На улицах пусто. Но Арсений едва тащится по дороге. И я прекрасно понимаю причину. Он пытается протянуть время рядом с Викой. Удержать ее возле себя, как можно дольше. Хренов мудозвон. Что он ей наплел? Чем смог пробить броню, к которой мне даже не подступиться? Наконец, мрачный низкий дом и асфальт с колдобинами. Пробираюсь по узкой дороге, держась на расстоянии. Арсений тормозит. Еще минуту, которая мне кажется длинною в сутки, Вика не выходит. Что можно делать так долго?! Они целуются? Договариваются о следующей встрече? Что?! Когда дверь открывается, и появляется Вика, тяжело выдыхаю. Цепляюсь за руль с такой силой, что костяшки едва не прорывают кожу. Вика медленно и осторожно пробирается к убогому забору. Стоит огромного труда заставить себя не выскочить наружу, чтобы помочь ей дойти, поддержать, когда она поскальзывается. В ушах молоток забивает пульс, пока Вика доходит до подъезда, тянет на себя тяжелую дверь и скрывается внутри. Арсений уезжает, и я подъезжаю ближе. Не могу больше сидеть в машине. Выхожу в холод, глупо надеясь, что он хоть немного остудит жар внутри. Действительно глупо. Только сильнее ощущается контраст сырой стужи и того, что сейчас творится в груди и животе. Сквозь полнейший сумбур в голове пробивается странная боязливая мысль. Любви нет. Не знаю, что именно названо этим словом. Но ее не существует. У меня уж точно. Есть одержимость. Сумасшествие. Необходимость. Потребность в Вике. Водоворот всего, чему я не знаю названия. Не могу разобраться в этом. И даже не хочу тратить время – все равно не пойму. Будь Вика рядом, обязательно бы объяснила. Она умела делать сложное простым. Но без нее у меня нет шансов осознать все, что творится внутри. Я четко знаю только одну вещь. То, что я к ней испытываю – не любовь. Я испытываю к ней жизнь. Не будет ее жизни – не будет и моей. Все просто.

Когда свет в ее окнах зажигается, внутри что-то болезненно дергается. Опираясь на машину, неотрывно слежу за тем, выглянет Вика или нет. Она выглядывает. Не спеша отдергивает занавеску и смотрит вниз. Я не вижу, что отражается на ее лице и в глазах. Злость? Или разочарование, что это не Арсений? Занавеска падает, отрезая нас друг от друга. И мне почему-то кажется, что она сродни лезвию гильотины. Чувствую себя как падающий на деревянный помост обезглавленный труп.

Одно понимаю точно: холод ни хуя не помогает. От него только хуже. Несколько минут назад еще надеялся, что все органы превратятся в лед, и я лишусь способности чувствовать. Хотя бы на какое-то время. Но все зря. От того, как быстро она отошла от окна и спряталась за занавеской, становится только хуже. Все внутри горит. И это не просто жар. Это сжигающая лихорадка. Какая-то смертельная болезнь, названия которой я не знаю и лечение от которой еще не найдено.

Сажусь обратно в машину. Понимаю, что ни черта сегодня не усну. Ехать сейчас домой и слоняться по пустым комнатам? Или отправиться в офис? В интернат, где Вика провела едва ли не половину жизни. Нет. Я сейчас просто не смогу. Разгромлю все к хрену, сходя с ума от невозможности получить ее. Рука сама собой тянется к телефону. Снова открываю Федино письмо, ищу адрес Викиного дома. Это не так далеко. Два часа быстрой езды. Выезжаю на дорогу и врубаю на всю громкость музыку. Может хоть дикие визгливые звуки помогут отвлечься? Выбьют из головы Вику, заполнив безголосым шумом все углы мозга. Зря я понадеялся. Она настолько прочно засела в голове, что под конец поездки, я уже с трудом соображал. В памяти всплывали уроки, которые она проводила. Брошенные мне фразы, которые я считал едва ли не подарком. Как она отчитывала нас за поведение и неуспеваемость. Как быстро одергивала юбку, когда вставала из-за стола. И я помнил все свои эмоции, помнил, что испытывал, так четко и явно, как будто это происходило вчера или всего пару минут назад.

Я гнал по скользкой дороге, рискуя в каждую секунду превратиться в окровавленное месиво, и понимал, что лишь пытаюсь убежать от нее. Она отравляла меня. Давно просочилась сквозь кожу, смешалась с кровью. Была тем самым плющом, который обвивал надгробия из прочитанного однажды ею стихотворения. Я знал все эти хреновы строчки наизусть! Учил только потому, что они нравились ей, а потом несмываемыми чернилами оставлял на себе. Так Вика всегда была со мной. Все эти десять лет. В моем разуме и на моем теле.

Когда я въехал в унылый поселок, вздохнул с облегчением. Заставил себя переключиться, внимательно осматривая окрестности. Убогие домишки, поломанные заборы, уродливые деревья, огромные сугробы и даже колодец. Найти Викин дом оказалось непросто. Он находился на окраине мрачного леса, засыпанного снегом. Я бросил машину на жалком подобии дороги, и, утопая в снегу пробрался к дому. Наверное, когда-то он задумывался, как надежная крепость. Сейчас же выглядел заброшенным и неприветливым. Обычно, когда оказывался в каком-то здании, я «чувствовал» его. Видел основу, эмоции, с которыми он создавался. Глядя на темные глазницы окон и хлипкую дверь, в мозгу появлялись два слова: смерть и безнадега. Дом был мертв. Осыпающийся кирпич казался прахом, истлевающей плотью. Фундамент был прочным и основательным – скелет все еще сохранился. Я отодвинул дверь и вошел внутрь. Пол скрипел и кое-где прогнил. В разбитое окно намело снега, который припорошил прелые листья и хвойные иголки. Пахло пылью и чем-то горьким, напоминающим дым. Не знаю, как долго бродил по дому. Тут время совершенно остановилось, позволив мне хоть немного проникнуть в Викино прошлое. Я нашел ее комнату. В ящике комода все еще лежали заколки для волос, косметика и незамысловатые украшения. Подсвечивая телефоном, я вертел в руках цепочку с подвеской в форме кинжала. Не мог представить Вику, носящую настолько мужское украшение. Но вдруг понял, что меня безумно возбуждает мысль о том, как я трахаю ее, и маленький кинжал раскачивается на шее в такт нашим бешеным движениям. Спрятав цепочку в карман, принялся изучать комнату дальше. Больше всего здесь было книг. Сказки, легенды, энциклопедии. Пухлая тетрадка с Викиными рисунками и заметками, строчками из стихов. Стопка фотографий. Вика с подружками на фоне поместья. У фрески, возле которой я ее нашел. Она на что-то указывала пальцем в углу стены и лукаво улыбалась. Я присмотрелся, пытаясь разобрать, что именно, но видно не было. Как только вернусь в офис, сразу же пойду к фреске и выясню.