Герои без Золотых Звезд. Прокляты и забыты - Владимир Конев

Увеличив крен больше 90 градусов, Птухин с потерей высоты срезал окружность и на выходе в набор стал приближаться к противнику. Когда, как показалось, стали видны заклепки на обшивке, он с каким-то особым усилием нажал на гашетку. Проскакивая над противником, повредил управление. Бомбардировщик завалил левый крен и почти отвесно пошел к земле. В месте падения на земле почти беззвучно выросло большое огненно-черное облако…

Во время операции на Арагонском фронте Птухин в горах Сьерра-Гвадаррамы искал своего летчика, приземлившегося на парашюте. С удивлением и восторгом смотрел он, как переводчица Соня, сопровождавшая его, переводила военную терминологию, не переспрашивая и без уточнений, что было редким явлением. Чем больше он смотрел на нее, тем больше она казалась ему какой-то необыкновенной.

У испанских друзей «генерал Хосе», под таким псевдонимом он воевал, пользовался высоким авторитетом. В июле 1937 г. он попал под бомбежку на аэродроме и был ранен. Небольшой осколок бомбы глубоко вошел в мякоть бедра. Он отказался отправиться в госпиталь и отлеживался в своей комнате в отеле «Гайлорд». В этот период вынужденного безделья Евгений Саввич позвонил переводчице Соне Александровской. Она застала его бледным, загорелое лицо приняло землистый оттенок. Раненый не выпускал ее руки. Только теперь молодая женщина разглядела, что глаза у него не серые, а голубые, а волосы совсем льняные.

Спустя три дня Птухин все же поднялся и, волоча ногу, отправился на аэродром.

Именно Птухин активно поддержал идею ночной охоты. Была сформирована группа летчиков-ночников. 26 июля телефон разбудил советника: летчик Якушин сбил Ю-5 2 в ночном воздушном бою.

В условиях многопартийности и социальной разношерстности испанских военных необходимо было четко ориентироваться в различных перипетиях. Птухин неоднократно советовал подчиненным ему летчикам не командовать испанцами, а помогать им своим опытом. Лично разрабатывал многие операции и организовывал их успешное осуществление.

Недалеко от берега в Средиземном море, на острове Мальорка, захваченном мятежниками, в порту Пальма-де-Мальорка стоял флот Франко, а на островных аэродромах базировалась итальянская авиация, часто бомбившая прибрежные города. Наши бомбардировщики «СБ» совершали налеты на эти важные объекты. Но с некоторых пор на заданных маршрутах их стали встречать вражеские истребители. Командующий приказал изменить маршрут и высоту полета, однако встречи не прекратились. Не было сомнений, что где-то скрывается предатель, предупреждавший противника о каждом вылете.

Птухин, договорившись с командующим генералом Сикейросом, временно прекратил сообщать в штаб ВВС о намечаемых операциях. Донесения же в штаб посылались лишь после полетов. Встречи с истребителями прекратились.

Нужна была большая смелость, уверенность в себе и умение идти на риск, чтобы в ходе войны, вдали от родины, решиться на боевые эксперименты. Птухин был один из немногих, кто решался на них, не задумываясь над тем, что неудачи грозят ему серьезными неприятностями, предусмотреть которые в то время было совсем нетрудно.

В сентябре 1937-го на Арагонском фронте было затишье. Однажды утром в воздухе в районе Лериды звено летчика Евгения Антонова перехватило и заставило сесть на наш аэродром «Фиат» явно заблудившегося итальянца. От пленного узнали, что в городке Гарапинильянс (30 км юго-западнее Сарагосы) находится строго засекреченный аэродром, на котором сосредоточено 60 бомбардировщиков, запасы бомб и горючего. Подготавливался внезапный удар по войскам республиканцев.

Чтобы сорвать замысел врага, по инициативе Птухина в тот же день была разработана необычайная по новизне и по смелости тактического замысла операция по штурмовке вражеского аэродрома. При этом истребители впервые в истории военной авиации были использованы для нанесения штурмового удара с бреющего полета по аэродрому.

Утром следующего дня эскадрилья А. Серова на И-15 трижды атаковала с бреющего самолеты противника на аэродроме, три других под командованием Б. Смирнова, А. Гусева и И. Еременко на разных высотах прикрывали ее с воздуха от истребителей. Было уничтожено около 50 самолетов мятежников вместе со складами бомб и сотнями тонн горючего. За эту операцию летчики были награждены орденами, а ее организаторы Агальцов[85]и Птухин отмечены орденами Ленина.

Несмотря на большую загруженность, Евгений Саввич находил возможность побывать в госпиталях, побеседовать с людьми, рассказать о положении на фронтах, в стране. Расспрашивал летчиков, как лечат, в чем нуждаются раненые.

В редкие дни затишья Птухин появлялся на аэродромах. Люди собирались вокруг него. Он уводил их куда-нибудь в холодок за границу аэродрома, в тень оливковой рощи. У него в запасе всегда была какая-нибудь необыкновенная история, приправленная немалой долей выдумки и юмора.

— В воздухе надо уметь вертеть головой, все видеть вокруг и мгновенно принимать решения. Имея некоторый боевой опыт, каждый из нас теперь понимает, что быть боевым летчиком значительно труднее, чем участником воздушных парадов, — говорил Птухин.

Он верил, что людей можно научить мужеству и в этом деле личный боевой пример старшего командира более важен, чем слова убеждения.

— Старший командир должен летать… Ну, не каждый раз, а в дни особого напряжения или, скажем, в дни неудач и тяжелых потерь, — говорил он товарищу. — Тот, кто выбрал профессию летчика-истребителя, знал, на что идет, а поэтому должен летать и сражаться в воздухе, пока это для него возможно. Конечно, дух солдата определяет его боеспособность и на земле, а в авиации особенно. Летчик-истребитель всегда один в самолете. Сражается он также часто один, когда рядом нет своих.

На этой войне он встретил свою любовь. Советник командующего Центральным фронтом Максимов, к которому была прикреплена переводчица Софья Александровская, часто ездил с ней на передовую. Когда он узнал, что Софья после одной из таких поездок лежит больная, тут же помчался в гостиницу с большой корзиной фруктов. Осунувшаяся, слабая, она едва пошевелила рукой, показав, чтобы он сел. Они долго разговаривали. Выяснилось, что она 12 лет прожила в Аргентине в эмиграции. Чтобы не заснуть, Птухин пел. Соне нравилось его пение.

— Не знаю, веришь ли ты в судьбу, но иначе, чем объяснить, что нам было нужно уехать за тысячи километров от России, чтобы найти друг друга. Как будет дальше? Но без тебя я не могу, — сказав это, Птухин повернулся и быстро ушел.

Он упросил Г. Штерна[86]по выздоровлении оставить переводчицу при штабе ВВС.