Прекрасная куртизанка - Моника Бернс

Она постаралась отогнать образ своего похитителя, мелькнувший в ее сознании.

— Он убийца.

Лицо Джамала потемнело от ненависти. Его собеседница понимала горячность бедуина и разделяла его чувства.

— Расскажите мне, как все произошло, — попросила Аллегра.

— Нассар руководил налетом на лагерь шейха Махмуда и убил жену Халида. Его подручные пытались убить Хакима, но Шахин спас мальчика. За это Халид сделал Шахина телохранителем своего сына и членом совета племени.

Нотки ужаса в голосе Джамала напомнили Аллегре о боли в глазах Лейлы, когда девушка рассказывала ей о налетах. Должно быть, в тот момент она думала о смерти своей матери. При мысли о том, что Хаким и Лейла осиротели в таком раннем возрасте, сердце Аллегры болезненно сжалось. Она больше не стала расспрашивать Джамала ни о чем. Тот находил тему мучительной, и ей не хотелось усугублять его страдания.

Лицо Нассара живо предстало перед ее мысленным взором, и она содрогнулась. Этому негодяю придется за многое ответить, и она не единственная, кто хотел бы видеть его наказанным. Они замолчали, наблюдая за заходом солнца, пока оно не превратилось в красно-оранжевую полоску на горизонте.

Аллегра перевела взгляд на Атласские горы. В быстро меркнущем свете они казались еще более грозными и неприступными, напомнив ей о Шахине — с его силой и несгибаемостью. Точно так же, как горы защищали марокканскую равнину от наступления песков Сахары, Шахин защищал своих людей от негодяев, подобных Нассару. Джамал заговорил, словно прочитав ее мысли:

— Шахин для меня как сын. Ему повезло, что вы здесь, дорогая анаси.

— Почему? — спросила она, повернувшись к нему.

В вечерних сумерках его лицо казалось еще более смуглым, чем обычно.

— Вы позволите? — Он потянулся к ее руке, на которой была изображена райская птица, и осторожно коснулся узора, напоминавшего языки пламени. — Эти отметки указывают, что вы джахим анаси. Огненная женщина.

— Не понимаю.

— Мы суеверный народ, — улыбнулся Джамал. — Более года назад Шахину предсказали, что к нему явится огненная женщина и останется с ним, пока его прошлое не соединится с его будущим. Все верят, что вы и есть огненная женщина, кроме Шахина, конечно.

— Чепуха. Эти отметки ничего не значат.

Она решительно тряхнула головой, вырвав у него свою руку.

Джамал выгнул бровь, задумчиво глядя на нее.

— Берберы говорят, что именно самые невероятные вещи творят нашу судьбу.

— И тем не менее для меня это ничего не значит.

Аллегра снова покачала головой, вспомнив старуху на рынке, которая назвала ее судьбой Шахина.

— Возможно, — тихо отозвался Джамал. — Но огненная женщина заставит Шахина взглянуть в лицо своему прошлому. Чего он не желает делать.

— Сомневаюсь, что я в состоянии помочь ему, особенно если учесть, что я предпочитаю хранить во мраке собственное прошлое, — возразила Аллегра, отвернувшись.

— Шахин сталкивается со своим прошлым каждый раз, когда видит вас.

Джамал помолчал, затем глубоко вздохнул, словно принял какое-то решение, и продолжил, устремив на нее пронизывающий взгляд:

— Если бы он знал, что…

— Знал что, дружище?

Резко обернувшись, они увидели Шахина. В тусклом сиянии костра было видно, что его губы неодобрительно сжаты. Аллегра спокойно встретила его обвиняющий взгляд.

— Джамал думает, что вы сердитесь на него за то, что он рассказал мне, как вы спасли Хакима от резни, устроенной Нассаром, — сказала она, прежде чем бедуин успел заговорить. — И что Чарлз по-прежнему в Марракеше.

Шахин бросил на Джамала жесткий взгляд:

— Не надо было ей ничего рассказывать.

— Не вижу в этом никакого вреда.

Вызов, прозвучавший в голосе Джамала, заставил Шахина сузить глаза. Он что-то резко бросил на языке берберов. Лицо Джамала потемнело от гнева, и он ответил с резкостью родителя, одергивающего ребенка. Прежде чем Аллегра успела уловить суть спора, он закончился. Вскинув руки в раздраженном жесте, Джамал повернулся и зашагал прочь, оставив ее с Шахином в сгущающейся тьме.

Подняв на него глаза, Аллегра ощутила привычную тяжесть внизу живота, и ее пронзил трепет. Каждый раз, когда она стояла рядом с ним, ее тело жаждало его прикосновений. Мужские прикосновения и раньше доставляли ей удовольствие, но этот мужчина был особенным. Он заставлял ее тело откликаться, просто стоя рядом. Ни один другой мужчина не оказывал на нее такого воздействия. Ее снова пронзила дрожь.

— Вам холодно?

От теплых ноток в его голосе ее бросило в жар.

— Нет. — Она покачала головой. — Со мной все в порядке.

Он коснулся ее подбородка, заставив взглянуть на него.

— Если вы тревожитесь из-за Нассара, то напрасно. Я больше не подпущу его к вам.

— Я не тревожусь. Знаю, что здесь я в безопасности.

Аллегра отступила на шаг, чтобы уклониться от его обжигающего прикосновения. Ее пульс учащенно бился, и единственное, что тревожило ее в данный момент, — это сколько еще она сможет противиться его обаянию. Впрочем, правильнее было бы спросить, хочет ли она этого. Подняв глаза к звездам, высыпавшим на ночном небе, Аллегра еле слышно вздохнула. Она не лукавила, когда сказала, что чувствует себя в безопасности здесь, рядом с ним. В его присутствии было что-то успокаивающее.

Шахин кашлянул.

— Я никогда не говорил вам, что считаю вас храброй?

— Пока нет.

Она повернула к нему голову, озадаченно нахмурившись.

— Должно быть, вы были напуганы и чувствовали себя одинокой, когда Нассар держал вас в плену, однако не сдались и не уступили.

— Я бы сдалась в конечном итоге, не появись вы вовремя.

На секунду Аллегра прикрыла глаза, вспомнив о беспомощности, которую она испытывала в лагере Нассара.

— Не уверен. Даже когда он ударил вас… — В его глазах сверкнула ярость, сменившаяся выражением раскаяния, поразившим ее. — Если бы я мог избавить вас от унизительного торга, я бы сделал это.

— Знаю, — прошептала она, отведя глаза.

Повисло молчание, пока он не прервал его, коснувшись ее остриженных кудрей:

— Короткие волосы идут вам, дорогая.

— Признаться, так гораздо проще за ними ухаживать, — отозвалась Аллегра, потрогав свою макушку. Боль от травмы, причиненной Раной, притупилась, но ощущение надругательства осталось. — Хотя, разумеется, это не самая изящная прическа.

Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него.

— По-моему, она делает вас очаровательной.

Эти слова, произнесенные мягким тоном, словно пронзили Аллегру. Боже, у этого мужчины голос, способный соблазнить кого угодно! И он умеет пользоваться им. Ему хватило нескольких слов и улыбки, чтобы ощутимо поколебать ее самообладание. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить невозмутимый вид.