Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Энн Райс

Перед уходом я стерла все следы моего поступка. Часа два не сводила я глаз с двух статуй, двух злодеев, которые в давние времена уничтожили мой народ и причинили страшное зло мне и моей сестре и которые познали в ответ такое же зло.

«Но в конечном счете ты проиграла, – сказала я Акаше. – Ты со своими солдатами и их мечами. Ибо моя дочь Мириам выжила и вынесла в будущее кровь моей семьи и моего народа. Возможно, для тебя это ничто, зато для меня – все».

Я сказала правду. Но я перейду к истории своей семьи через несколько секунд. Пока что я хочу сказать, что единственная победа Акаши состояла в том, что мы с Мекаре так больше и не встретились.

Как я уже сказала, ни разу за все время странствий не нашла я ни мужчины, ни женщины, ни того, кто пьет кровь, которому довелось увидеть Мекаре или услышать ее имя. В разные времена бродила я в поисках сестры по всем странам мира. Но она ушла от меня, словно ее поглотило великое западное море, а я чувствовала себя половиной существа, тянущейся к единственному, что может вернуть мне целостность.

Но в первые века я знала, что Мекаре жива, периодически, как любой из близнецов, я чувствовала страдания второго близнеца, в мрачные, похожие на забытье минуты я испытывала необъяснимую боль. Однако такая связь характерна для близнецов-людей. По мере того как затвердевало мое тело, как человек во мне таял, а над ним довлело это более властное эластичное бессмертное тело, я потеряла простую человеческую связь с сестрой. И все же я твердо знала, что она жива.

На одиноком побережье, глядя в ледяное море, обращалась я к своей сестре. А в гротах горы Кармел я рассказала нашу историю, в больших рисунках описав все наши страдания, – создав ту панораму, которую вы видели в снах.

За прошедшие века многие смертные находили этот грот и видели рисунки, потом снова забывали о них и снова совершали открытия.

Наконец, в этом веке молодой археолог, прослышав о них, как-то днем забрался на гору Кармел с фонарем в руке. И при виде рисунков, созданных мной столько веков назад, его сердце едва не выпрыгнуло из груди, потому что точно такие же рисунки он видел в пещере по ту сторону моря, в горах над джунглями Перу.

Лишь через несколько лет узнала я об этом открытии. Он путешествовал по всему миру с обрывками доказательств – с фотографиями настенных рисунков из пещер Старого Света и Нового, в хранилище одного музея он нашел вазу, древний артефакт, сохранившийся с тех темных забытых веков, когда еще помнили «Легенду о близнецах».

Не могу передать, какую боль и радость испытала я, глядя на фотографии рисунков, найденных им в пещерах Нового Света.

Ибо Мекаре нарисовала то же, что и я, – разум, сердце и рука, так похожие на мои, придали выразительность картинам страданий и боли. Конечно, были и различия, но минимальные. Это доказательство нельзя было отрицать.

Плот Мекаре перенес ее через великое западное море в землю, неведомую в наши древние времена. За много веков до того, как человек проник в южные пределы континента джунглей, Мекаре сошла там на берег и, возможно, познала величайшее одиночество, испытанное живым существом. Как долго бродила она среди птиц и зверей, прежде чем увидела лицо человека?

Века, тысячелетия – сколько продлилась эта немыслимая изоляция? А может быть, она сразу повстречала смертных, утешивших ее или в ужасе бежавших прочь? Этого я так и не узнала. Возможно, моя сестра потеряла рассудок задолго до того, как ее гроб коснулся побережья Южной Америки.

Я знала лишь, что она там побывала и несколько тысячелетий назад создала эти рисунки, совсем как я.

Конечно, я осыпала этого археолога богатствами, я предоставила ему любые средства, лишь бы он продолжал исследовать «Легенду о близнецах». Сама я совершила путешествие в Южную Америку. Вместе с Эриком и Маэлом при лунном свете взошла я на ту гору в Перу и своими глазами увидела творение своей сестры. Какими же древними были те рисунки! Без сомнения, они были сделаны не больше чем через сто лет с момента нашей разлуки, а скорее всего, еще раньше.

Но мы так и не нашли ни тени других доказательств того, что Мекаре жила или бродила по южноамериканским джунглям или в какой-то другой части света. Захоронилась ли она глубоко под землю, где ее не смог достичь зов Маэла или Эрика? Спала ли она в глубинах какой-то пещеры, словно белая статуя с бессмысленно застывшим взглядом, в то время как ее кожа слой за слоем покрывалась пылью?

Не могу и помыслить об этом. Не могу об этом думать.

Знаю только, как знаете вы, что она поднялась. Очнулась от своего долгого сна. Разбудили ли ее песни Вампира Лестата, достигшие самых дальних концов света? Или же мысли тех, кто пьет кровь, услышавших их, обдумавших и отреагировавших на них? Или предупреждение Мариуса о том, что пробудилась Мать?

Возможно, какое-то смутное сочетание всех этих сигналов дало ей знать, что настал час исполнения старого проклятия. Не знаю. Знаю только, что она движется на север, что траектория ее пути хаотична и что все мои попытки найти ее через Маэла или Эрика потерпели неудачу.

Она ищет не меня. В этом я убеждена. Она ищет Мать. И метания Матери сбивают ее с пути.

Но она найдет Мать, если такова ее цель! Она найдет Мать! Возможно, она в конце концов осознает, что, подобно Матери, способна подниматься в воздух, и, сделав это открытие, в мгновение ока пересечет огромное расстояние.

Но она найдет Мать. Я знаю. И здесь может быть лишь один исход. Либо погибнет Мекаре, либо погибнет Мать, а с ней и каждый из нас.

Сила Мекаре равна моей силе, если не превосходит ее. Она равна силе Матери, и в своем безумии она может почерпнуть свирепость, которую никому не под силу ни измерить, ни сдержать.

Я не верю в проклятия, не верю в пророчества, духи, учившие меня достоверности подобных вещей, отреклись от меня тысячи лет назад. Но, произнося пророчество, Мекаре верила в свои слова. Они исходили из глубин ее души, и она готова привести их в исполнение. А сны ее в настоящий момент говорят только о начале, об истоках ее злобы, которые питают жажду мести.