Лунная опера - Би Фэйюй

Брошенная фраза ей самой сильно резанула ухо. «Прячешься, как черепаха» – какая жуть, полный отстой, ну и сказанула.

Чжан Гоцзин воспринял происходящее ни больше ни меньше как встречу героев из фильма «Мосты округа Мэдисон». Чем дольше он думал об этом, тем больше утверждался в этой мысли, и в то же время тем более нелепой она ему казалась. Несколько раз на поворотах его машина чуть не задела велосипедистов. Чжан Гоцзину хотелось повернуть голову, чтобы посмотреть на выражение лица главного редактора, но он не решался, поэтому ограничился тем, что вставил в магнитофон кассету. Исполнительница проникновенно пела о любви, ее дрожащий, прерывистый голос целиком находился во власти чувств. Последняя фраза звучала особенно надрывно: «Не заставляй меня одну ждать в ночи на ветру». Чжан Гоцзин вдруг реально ощутил, что его сейчас тоже «ждут в ночи на ветру», а ведь он лично позволил разворачиваться событиям в данном направлении.

И теперь он себя вопрошал: «Да что же я, твою мать, творю?»

Стол выглядел роскошно, в конце концов на нем не осталось места от всевозможных пестрых скорлупок и раковин. Линь Хун и Чжан Гоцзин с улыбками на лицах старательно продолжали разыгрывать спектакль. Держа в руках внушительный бокал с пивом, Чжан Гоцзин сказал:

– Здесь хорошее пиво. Провозглашаю этот тост за редактора Линь.

Линь Хун улыбнулась:

– Но мы же не в редакции, можешь обращаться по имени.

Она сказала так без всякой задней мысли, но теперь чувствовала ужасную неловкость, как будто она ему навязывалась. Попадая в неловкое положение, лучше уже не задумываться о сказанном, от этого только хуже.

Пока они вот так общались, у Чжан Гоцзина зазвонил мобильник. Он быстренько закончил разговор по телефону, и тут позвонить попросила Линь Хун. Однако сама она не знала, как пользоваться его мобильником, поэтому номер вместо нее набрал Чжан Гоцзин. Линь Хун звонила домой. Чжан Гоцзин понял, что редактор Линь сделала это намеренно. Наклонив голову, она заботливо напоминала кому-то про лечебную повязку. По ее голосу Чжан Гоцзин догадался, что она разговаривает с мужем. Кроме того, Линь Хун попросила того поменьше курить в комнате с кондиционером. Вслед за этим ее голос резко изменился, она стала разговаривать с сыном. В ответ на его просьбу она сказала:

– Мама тебе купит. – После небольшой паузы она повторила: – Мама тебе купит.

Эту фразу она повторила раз пять.

Когда Линь Хун наконец закончила разговор, Чжан Гоцзин подумал, что редактор Линь несколько перестаралась, демонстрируя образ добродетельной супруги и заботливой матери, она, похоже, совершенно забыла, как вырядилась.

Единственное, о чем мечтал сейчас Чжан Гоцзин, – как бы скорее завершить этот ужин, но делать это слишком поспешно было неудобно. Слишком раннее окончание банкета означало бы, что он обо всем догадался. Когда стрелка на часах подползла к девяти, Чжан Гоцзин сказал:

– Госпожа Линь, вы сегодня устали, давайте я вас провожу, чтобы вы наконец отдохнули.

Линь Хун поняла, на что он намекает, но возвращаться в такую рань она, право, не собиралась. Поэтому она ответила:

– Мне редко доводится выпивать, и сегодня я еще не выпила свое.

Линь Хун заказала еще две бутылки пива. Стол был уже заставлен пустой тарой, и теперь при малейшем покачивании на нем, словно проблевавшиеся пьяницы, шатались бутылки. Чжан Гоцзин понял, что нарушил планы редактора Линь, которая, как он догадался, из-за этого огорчилась. Чжан Гоцзин и сам хотел как следует напиться, тогда бы он свалился на дорогу, и не важно, что было бы дальше. Однако Линь Хун не торопилась и продолжала медленно пить пиво. Для начала она поинтересовалась, как обстоят дела у братского издательства, спросив про реформу в системе трехчленного управления, про то, как у них осуществляется подборка социально-экономических новостей для первой и второй полос, про преемственность материала в дневных и вечерних выпусках. Чжан Гоцзин по порядку отвечал на каждый из вопросов. Не без помощи алкоголя, развязавшего ему язык, Чжан Гоцзин в ряде случаев изложил исчерпывающую информацию. Когда разговор находился в плоскости обсуждения дел редакции, Линь Хун снова вошла в роль главного редактора, а Чжан Гоцзин, соответственно, вспомнил, что является корреспондентом. Чжан Гоцзин без остановки выливал информацию, а Линь Хун все сидела и кивала. Этот энергичный, участливый и невозмутимый жест в полной мере демонстрировал ее манеры и статус главного редактора. Их разговор достаточно быстро углубился в профессиональную сферу. Время от времени Линь Хун вставляла фразы, говоря о планах редакции на перспективу и о ближайших проектах. Пока они так беседовали, время час за часом близилось к ночи, издалека все сильнее доносился шум морского прибоя. Прислушавшись к морю, Линь Хун утратила внимание. Она представила себе эти волны, как они обрушивались на песчаный берег, разливаясь повсюду жидким золотом. Щедро напоив жаждущий песок, они в полной безысходности откатывались назад. Словно связанные тысячами нитей, море и берег никак не могли разлучиться. С берега точно стягивали кожу, что рождало болезненные ощущения. Линь Хун не понимала, с чего это вдруг она так расчувствовалась, будто ей снова было восемнадцать, – что это еще за сентиментальные сопли?

Между тем Линь Хун стала продумывать, как выстроит следующий день. Ведь она приехала отдыхать, и никаких сногсшибательных планов у нее не было. Она должна дать один день Чжан Гоцзину чтобы у того появилась возможность проявить себя, ведь недаром же она сегодня потратила на него свои усилия. А уже завтра все войдет в свою колею. Линь Хун посмотрела на часы и поднялась с места:

– Давай-ка возвращаться, ведь все равно ты завтра будешь со мной плавать.

Говоря о том, какие ассоциации вызывало слово «плавать» у Линь Хун, нужно кое-что рассказать. Линь Хун научилась плавать еще в детском саду. Она занималась плаванием в спортивной секции и, как положено, освоила баттерфляй, кроль на спине, брасс, вольный стиль, в каждом ее движении проявлялась симметрия, присущая человеческому телу. Линь Хун ходила в бассейн вплоть до третьего класса, пока один мальчик не рассказал ей, что видел, как тренер плавал прямо на матах в своей кладовке, где хранился спортинвентарь. Ребята подняли этого мальчика на смех, ему никто не хотел верить, потому как без воды даже самый большой мастер не поплывет. Мальчик рассердился и громко заявил, что те, кто не верит, могут спросить у пятиклассницы Лю Айин, которая плавала вместе с ним: она находилась снизу и плыла кролем на спине, а тренер пристроился сверху и плыл брассом. Эта новость быстро облетела всю школу, и буквально на следующее утро после медосмотра их команду по плаванию распустили. Из-за этого инцидента Линь Хун получила весьма непонятное представление о плавании. Вскоре после этого Лю Айин и еще трех девочек перевели в другую школу, а тренера расстреляли. На этом плавательная карьера Линь Хун и приостановилась.

Однако позже Линь Хун снова занялась плаванием. Это случилось, когда она находилась в прибрежной деревушке на севере провинции Цзянсу Ежегодно летом там все вспоминали героический поступок председателя Мао, который, находясь в Ухане, переплыл реку Янцзы. Из громкоговорителя доносились призывы вступить в состязание со стихией. Всем пловцам предписывалось сначала выпить стакан воды, а после преодоления дистанции – закусить рыбой, именно так поступил председатель Мао. В этой многочисленной армии пловцов Линь Хун затмила всех, на воде она единственная выполняла движения уверенно и верно. Остальные ребята барахтались, напоминая скорее деревенскую живность. В результате Линь Хун на этих сборах назначили инструктором. Став инструктором, Линь Хун тут же собрала команду. Основным ее мотивом было искоренить страх перед дьяволом. На севере провинции Цзянсу существовало поверье о речном «дьяволе», он представлялся как живущее под водой чудище со множеством жидких, тонких рук, которые, словно вода, растекались в разных направлениях, а на концах выглядели как настоящие. В этом описании проявлялась не только ограниченность деревенского мышления, оно выявляло слабое место в сложившейся привычке самоустрашения. В здешних преданиях облик «дьявола» как таковой был размыт, однако руки чудовища народ описывал реалистично, точь-в-точь как человеческие. Эти руки во множестве распространялись там, где шли ответвления от основного русла реки, и как бы кто ни старался, никакие меры предосторожности не спасали. Поговаривали, что руки появлялись из-под воды в любой момент, и даже если человек шел в это время по мосту, от рук чудища тоже было не уйти: бесшумно, словно иголка, путник падал с моста прямо в реку. И длилось это всего какое-то мгновение. Этот момент, когда чудище заманивало несчастного в ловушку, продолжался буквально секунду. Каждый год в деревне тонул маленький ребенок, считалось, что его похищал речной дьявол. Поэтому Линь Хун громогласно заявила: