Мажор Vs Провинциалка - Ольга Цай

— Ты меня слушаешь? — с улыбкой, без доли раздражения спросила девушка.

А ему она пресной какой-то показалась. Хоть бы характер какой проявила или гордость. Скучно, неинтересно. Она ничем не отличается от многих и многих других. Вот Женя, та да. Жару даст, будьте покойны. С перчинкой девчонка. Неееет, — усмехнулся, — с большим таким чилийским перцем.

— Ты о чем таком веселом думаешь? Поделишься?

— О перце, — ответил, как есть.

— О перце? — она недоуменно хлопала глазами. — О каком перце?

— О большом чилийском перце, — уже в открытую захохотал он.

— Ничего не понимаю, — нахмурилась Милана.

— Тебе и не надо. Так, о чем ты говорила?

Она помолчала. Может, действительно, вспоминала свою последнюю мысль, а, может обмозговывала что-то.

— Ах. Ну да. Я предложила уйти отсюда. Хочешь, поехали ко мне? — понизив голос, произнесла девушка.

Можно подумать, что в этом кафе есть кому-то дело до того, что они собираются делать, — ехидно подумал Макаров, оставляя наконец-то в покое бедную кружку.

— Завтра две тренировки, — кинул и уже в открытую посмотрел на часы.

Но организм, так или иначе, требовал хорошего качественного секса. А в этом Милана толк знала. Богдан мог только представлять себе уровень познаний Жени в данном вопросе. Хотя тот единственный яркий поцелуй с ней, подсказывал, что кто-кто, а эта девочка его весьма удивит в постели.

— Поехали тогда к тебе, — ворвался голос девушки в его размышления. Опустил глаза на свою ладонь, которую накрыла ухоженная ручка Миланы с поблескивающими кольцами на тоненьких пальчиках.

Однозначно, в колечках не стекляшки вставлены, — без энтузиазма сделал вывод.

«Брильянтовый мальчик, а у тебя есть брильянты? А у меня нет и никогда не было», — и совсем другие пальчики на лице.

Несколько раз моргнул, прогоняя наваждение.

— Поехали, — резко вскочил, кинул купюры на стол, поднял девушку и быстрым шагом, не выпуская ее руки, повел на выход.

До дома домчали со сверхзвуковой скоростью. Вдавливая педаль газа в пол, Богдан неотрывно думал о том, что он сделает со Швед, когда она окажется в его руках. А потому, выпав из реальности, на миг растерялся, обнаружив на соседнем сиденье не ту, с кем были его мысли. По-моему, он сходит с ума. Разозлившись на Швед, на Федорова, на Ливанову, но прежде всего на самого себя, он буквально выволок девушку из машины, а войдя в квартиру, без обиняков, грубо приказал:

— Иди в спальню. Сейчас буду.

Хотелось, чтобы Милана послала его, чтобы накричала, чтобы характер показала. Хотелось, чтобы взболомутила его, встряхнула так же, как это делает Швед. Но Ливанова лишь усмехнулась, пожала острыми плечиками и легкой, игривой походкой пошла в указанном направлении.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Как же бесит! Пресно, скучно, серо.

Макаров прошел на кухню, достал из холодильника бутылку воды и, задумчиво уставившись в окно, сделал несколько больших глотков. Интересно, где она сейчас? Глупый вопрос — сто пудов с этим. Долбанул руками по подоконнику и быстро пошел туда, где его ждала персональная разрядка.

Красивая. Даже очень. В ней все идеально: талия, грудь, нижнее белье, ресницы. Девушка — мечта, девушка — желание, девушка — престиж. Но это все для кого-то другого. Для Богдана в данный момент Милана — способ скинуть с себя это адово напряжение. Возможно, для кого-то такой подход покажется грубым, для кого-то даже низким — но Макарову все равно. Он с самого начала был с Милой честен и ничего ей не обещал. Данные условия устроили обе стороны. Так что вопросы касающиеся этики вполне себе можно оставить в сторонке.

Рассматривая Милану, стянул быстрым движением футболку. Видел, как ее глаза вспыхнули, как губы облизала. Богдану не надо было рассказывать про собственное тело, он и так прекрасно знал, что с этим у него все в порядке. Тренажерный зал, футбол, бассейн, бег — все это помогло ему к двадцати двум годам оттачить вполне себе такой приличный рельеф. Реакция баб на его тело была всегда одна и та же, и Милана не являлась исключением. Интересно, а Швед, если бы она… Тут же тряхнул головой, отгоняя, тихонько заползающую, как змея, мыслишку. Стараясь не думать о той, о ком думать сейчас неправильно, быстро растягнул пряжку ремня, и одним движением скинул с себя остатки одежды.

Через несколько минут ноги Милы уже лежали на его плечах, а он с неимоверным темпом вбивался в ее тело, заставляя вскрикивать от каждого толчка, от каждого соприкосновения. И чем хаотичнее становились движения, тем громче и надорванее были ее стоны.

— Ну же! Ну же! — сам себе говорит он, закрыв глаза, вколачиваясь в тело под ним. Пот стекает по вискам, шее. На руках от неимоверного напряжения вздулись вены. Он слышит как орет, не сдерживаясь, девушка. Еще мгновение и она быстро-быстро сокращается вокруг него. Но ему мало, ему всего этого мало. Он не может дотянуться, не может найти выход. Будто чего-то не хватает. — Ну же! — рычит вновь. — Ну же!

И, как вспышка, перед глазами Женя, Дан может поклясться, что даже на долю секунды запах ее уловил. С каким-то остервенением врезается еще пару раз в тело Миланы и его накрывает, очень мощно накрывает. Его колотит и выжимает. Сквозь стиснутые зубы вырывается еле различимый хриплый стон. Дрогнув всем телом последние несколько раз, он заваливается на девушку. Через пару секунд откатывается в сторону, рвано дышит, уставившись в потолок. "Твою мать! Это что сейчас такое было?! Это что такое, только что, мать вашу, было?!" — повторяет он про себя. Только что он испытал…даже не описать…не просто бытовой оргазм, а разрушительный, мощный, граничащий с болью оргазм. Обалдеть!

— Это… ух… мы видимо и правда давно не были… — восстанавливая дыхание, прохрипела Ливанова, — вместе.

Богдан медленно поворачивает голову на голос и смотрит на девушку, в которой был минутой ранее и понимает, что… что не Ливанову он сейчас имел…а Женю, Женю Швед. Одуреть можно! Еще немного и у него "потечет крыша". Пришло время получить желаемое. Ну, а Ливанова… Ливановой пора уходить.

Не говоря ни слова, встает и направляется в душ.

Спустя десять минут возвращается, подходит к шкафу достает чистое белье, так же в полной тишине одевается и только тогда, повернувшись, говорит: