Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура - Барбара Такман

В 1810 г. леди Эстер Стэнхоуп, племянница и многолетний секретарь Уильяма Питта, горюя по почившему дяде, раз и навсегда покинула Англию, чтобы поселиться в горах Ливана. «Не могу сказать, почему так случается, — писал один знавший ее человек, — но тоску по Востоку обыкновенно испытывают люди с гордым сердцем, когда одолеваемы печалью». Это замечание Александра Кинглейка суммирует романтическую славу, какую леди Эстер принесла Востоку в ту романтическую эпоху. Подобно пророчице, она жила в мистическом уединении личного королевства, которое постепенно сокращалось и в конечном итоге превратилось из роскошного дворца с садами, охраняемого тысячами рабов, в одинокий нищий домик, где она умерла тридцать лет спустя, так и не дождавшись, когда на своем священном белом муле будет сопровождать Мессию при вхождении его в Иерусалим. Для туриста из Англии, удостоившегося привилегии быть представленным этой даме, визит к леди Эстер был так же обязателен, как осмотр пирамид.

Палестинская ассоциация для способствования экспедициям в Святую землю была основана в Лондоне еще в 1804 г., но из-за опасностей путешествий на Восток в то время экспедиций было предпринято мало. Ассоциация угасла после слияния с Королевским Географическим обществом в 1834 г., но снова решительно выйдет на сцену как Фонд исследования Палестины в более поздние годы. Однако Палестинская ассоциация может записать на свой счет публикацию писем Зеетцена, которые в свой черед вдохновили экспедицию самого удивительного путешественника начала XIX столетия, Льюиса Буркхардта. Подобно Зеетцену он несколько лет провел на Востоке, изучая местные обычаи и язык, поскольку конечной его целью было выдать себя за бедуина, чтобы исследовать Центральную Африку по заданию Африканского общества. Он умер, не выполнив своей миссии, но в ходе приготовлений шесть лет путешествовал по Сирии и Аравии и даже сумел попасть в Мекку, столь успешной была его маскировка и столь доскональными знания Корана и местных обычаев. Его дневниковые записки были посмертно опубликованы в 1822 г. под заголовком «Путешествия по Сирии и Святой земле и путешествия по Аравии». В этих заметках одинокого неутомимого странника, скитающегося по пыльным дорогам, ночующего в арабских деревнях, бредущего козьими тропами, чтобы найти развалины старинного храма, — материал истинного полевого археолога. У его книги нет общего плана: сведения об обычаях и нравах арабов, о текущем урожае и древних артефактах соседствуют в ней с переводами наскальных надписей, планами руин и сообщениями о географических и геологических находках. В единое целое ее превращает одна общая тема — значимость и соотнесенность каждого дня пути, каждой поваленной колонны, каждого заброшенного колодца с тем или иным местом в Библии.

Трудно вообразить себе большую противоположность БурКхарду, чем Байрон, который в те же годы шумным галопом пронесся по Леванту в компании Хобхауса и вернулся домой удостоиться славы — в модном ореоле Востока — благодаря «Паломничеству Чайлд Гарольда», опубликованному в 1812 г., и «Гяуру» — в 1813 г. Случайным побочным результатом путешествия Байрона стало открытие для современной археологии Петры, древней столицы библейского царства Эдом (Идумея). Этот некогда процветающий город, пересечение караванных путей с берегов Персидского залива в Левант, был заброшен много столетий назад. Товарищ Байрона по Тринити-колледж Уильям Бэнкс, скорее всего, вдохновленный его приключениями, отправился на Восток в 1812 г. с рекомендательными письмами от Байрона. Возможно, легенды о потерянном городе, возможно, слухи о том, что Буркхардт сумел добраться до Петры, доселе неизвестной в Англии, подтолкнули его самому поискать древний город. Во второе свое путешествие в 1816 г. он привез с собой двух английских морских офицеров, капитанов Ирби и Мэнглса, и невзирая на упорное сопротивление всех и каждого (от турецких чиновников, султана, паши Дамаска и вали-губернатора Иерусалима, которые отказывались гарантировать ему безопасный проезд, до проводников и погонщиков верблюдов, которые предостерегали о варварах-бедуинах, жадных до крови белых людей, которую используют как лекарство для своих женщин), английская экспедиция отправилась в путь на свой страх и риск, «решив положиться на свою численность и силу». Через узкое ущелье, заросшее зарослями тамариска и диких фиг, они прорубили путь в одну из величайших столиц древнего мира, теперь пустующую, где в поросших лозой руинах храмов, гробниц и дворцов эхом отдавались крики орлов, и чей покой нарушал лишь беззвучный полет сов. С тех пор Петра Аравийская раскрыла свои сокровища.

Всё это были первопроходцы. Волна желающих изучать Святую землю, полевых географов и историков, «доказывающих» Библию, серьезных туристов, решивших пойти «по стопам Господа нашего», хлынула в Палестину не ранее 1840-х гг.

Тем временем у экспедиции Наполеона были и другие последствия. Возвращение европейцев на поля сражений Ближнего Востока вызвало всплеск активности в самом регионе, который не утихал еще очень долго. Последовавшее за уходом армий Наполеона брожение выплеснулось в 1830 г. в полномасштабный европейский кризис по Восточному вопросу, из-за которого десять лет пребывали в смятении крупные державы, который привел на грань войны Англию и Францию и благодаря которому Восток занял место в коллективном воображении Европы такое, какого не занимал со времен Крестовых походов.

Центральной фигурой этого кризиса стал хедив Мухаммед Али-паша Египетский, родом из Албании, первый мусульманин со времен Саладина, поднявшийся до хедива, то есть правителя Египта, который, претендуя на независимость своих владений от Порты, единолично едва не сокрушил Османскую империю на сто лет раньше срока. Его карьера занимает нас не столько потому, что потрясла европейские столицы, сколько потому, что окончательно и прочно затянула Британию в дела Ближнего Востока и подготовила почву для первых английских попыток — сколь бы искусственными они ни были — переселить еврейский народ в Палестину. Эксперимент лорда Шефтсбери по преждевременному сионизму будет рассмотрен в следующей главе, но разбирать его можно лишь на фоне политической и стратегической ситуации, сложившейся вокруг Мухаммеда Али-паши.

Суть проблемы заключалась в том, кто, по выражению лорда Палмерстона, будет «держать дорогу в Индию». Мухаммед Али-паша, поднявшийся от сына табачника до вассала, более могущественного, чем его суверен, был готов сбросить власть султана и объявить себя независимым правителем нового мусульманского государства, охватывающего Египет, Сирию и Аравию. Вечно голодная Россия только и ждала возможности поддержать Турцию против самонадеянного вассала, а заодно взять под свой протекторат Порту и присвоить себе Дарданеллы. Амбициозная Франция, не оставившая мечты Наполеона о восточном доминионе, равно стремилась взять под свой контроль Мухаммеда Али-пашу, поддерживая этого восточного Наполеона, который собирался довершить завоевание, не удавшееся их собственному побежденному герою. Британия, не желавшая, чтобы Россия или Франция и уж тем более Мухаммед Али-паша упрочили свое влияние в этом жизненно важном регионе или получили контроль над ним, стремилась остановить всех троих. Слабая, дряхлеющая, а потому податливая Османская империя была всё же лучшим «держателем дороги в Индию», чем независимый профранцузски настроенный и — опять-таки выражаясь словами лорда Палмерстона — «активный арабский суверенный правитель».