Вторжение. Судьба генерала Павлова - Александр Ржешевский

— Вот, жди! Может, завтра, в воскресенье, приедет. Еще будешь здесь?

В ответ Иван окатил ее тяжким взглядом:

— Ну ладно…

Душевный настрой Надежды был, однако, далек от Синева, и Людмила не догадывалась, что с ней творится.

В ночное время, на грузовой машине она очутилась на узкой лесной дороге и ехала неведомо куда. С ужасом вдруг осознала, что рискует не чем-нибудь — жизнью. Даже двумя… Отправиться в путешествие с незнакомым человеком, безо всяких объяснений и гарантий — кто это выдумал? Здоровущий парень за рулем может ее ограбить, убить, изнасиловать. Грабить, правда, было нечего. Остальное при ней — и жизнь, и честь.

А можно сказать и по-другому. Она ехала к человеку, который стал ей бесконечно дорог. И машина была военная. Водитель в пилотке принадлежал к той армии, которая повиновалась каждому слову своего командующего. И она, только в другом смысле, тоже может назвать его своим.

Грузовик с ревом вылезал из одной колдобины и тут же попадал в другую. Заляпанные грязью фары сперва тускло освещали макушки деревьев, затем упирались в черную бездонную топь. Лицо водителя было непроницаемо. Украдкой вглядываясь в темный и грозный профиль, Надежда пыталась представить, о чем он думает. О дороге, а может, о любви? Она думала о любви всегда — на работе, дома, утром, вечером, ночью. В любви, в ней одной, заключался весь смысл ее жизни. А ведь у других тоже, подумала она, заинтересовавшись мыслями незнакомца. Но тот рвал тормоза и скорости с ловкостью фокусника. И ничего нельзя было понять.

Она вернулась в свой мир — мыслями к Дмитрию Григорьевичу. Вой машины нисколько ей в этом не препятствовал, она подумала, что если бы в первый раз не заставила его пойти до конца в любви, ничего бы сейчас не было. Но Рубикон оказался успешно перейден. Теперь они принадлежали друг другу. Неважно сколько — день или год. Даже одно мгновение соединяет людей навеки. Пусть он женат, не надо сейчас об этом думать. Все вышло! И она сама к этому привела. Без мужа, без дома, без семьи — она чувствовала себя невероятно счастливой.

За несколько дней до гибели командующий Западным особым округом был как никогда бодр и доволен собой.

Да, события на границе тревожили. Однако провокации немцев вызывали не больше озабоченности, чем обычно. В этом смысле суббота 21 июня выглядела даже спокойнее. Накануне, в пятницу, шесть германских самолетов нарушили границу. Произошло это в семнадцать часов сорок две минуты. Память работала отлично, и Павлов мог доложить товарищу Сталину обстановку в любой день и час. Во всяком случае наркому донесли немедленно. Следом за первой группой самолетов пошла вторая, уже с подвешенными бомбами. Оторвись одна случайно — и война! Что же они? Наши нервы испытывают? Или свои? А может, это не испытание вовсе? Не могут ведь они не видеть, как трусливо мы сидим, затаившись? Какая-нибудь Греция, думал Павлов, давно расшумелась бы на весь мир от подобных провокаций. А мы глядим с простодушием идиотов. Они нам еще плевок в морду — утритесь! Утираемся, как будто ничего не происходит. А может, это с нашей стороны издержки? Жертвы во имя великой цели? А она есть — эта великая цель?

Одни вопросы! Когда же будут ответы? Весь июнь приходилось наматывать нервы на кулак, испрашивать у Москвы разрешение на каждый вздох. А Москва пугается еще больше, чем граница, и запреты следуют один за другим.

Если солдату нельзя применить оружие в ответ на угрозу, кто он такой? Армия из грозной силы превращается в толпу. Вооруженную, но безвольную и неорганизованную. Тогда и генералы теряют способность командовать. Сам Дмитрий Григорьевич уже не тот лихой комбриг, который молотил немцев в Испании. Намолотил, а пришлось бежать. Налетами, даже лихими, не много сделаешь. Большая политика — гораздо большее пространство, чем фронт. Дмитрий Григорьевич учился это понимать, утишал непримиримость и гнев, когда хотелось развернуть войска, ощетиниться орудиями, поднять в воздух эскадрильи. Показать характер, одним словом. Чтобы ни один прохвост, залетевший в наше небо, не ушел безнаказанным.

С другой стороны, Москва доверяет. А значит, надеется. Это главное. Тут промашки не должно быть. Еще накануне днем Павлов хотел лететь в Белосток, своими глазами тянуть на немецкую границу. Но Тимошенко не позволил. Вернул с аэродрома. Может, он и прав? До войны далеко. А вопросы товарища Сталина могут последовать в любую минуту.

Командующий войсками Западного Особого военного округа Д.Г. Павлов

Командующий войсками 4-й армии А.А. Коробков

(слева) Начальник артиллерии ЗОВО Н.А. Клич

(справа) Начальник штаба ЗОВО В.Е. Климовских

(слева) Начальник связи ЗОВО А.Т. Григорьев

(справа) Командующий ВВС ЗОВО И.И. Копец

Первая ракета. Война началась

Первые пожары на советской территории

Германские солдаты ломают забор, который прикрывал строительство приграничных объектов

Снятие пограничного шлагбаума

С первых же секунд войны немцам пришлось преодолевать сопротивление