Наркомент - Сергей Донской

Когда представление закончилось и двор опустел, я заметил, что все это время сжимал кулаки так неистово, что на ладонях остались следы от ногтей. Но пока что это было единственное проявление гнева, которое я мог себе позволить. Несмотря на то, что вражеская территория никем конкретно не охранялась, по ней то и дело кто-нибудь шастал, не говоря уже о двух зубастых церберах. И я не был Бэтменом, которому любую стену перемахнуть – раз плюнуть. Дождаться появления Геворкяна во дворе и разрядить в него обойму? С такого расстояния из пистолета я попал бы разве что в дом, а не в его владельца…

Все прикидки оборачивались против меня самого. То я чучелом повисал на колючей проволоке, пытаясь преодолеть ограду, то мою задницу рвали собачьи зубы, то на шум выбегали молодцы с помповиками наперевес и с радостным гоготом всаживали в меня заряд за зарядом. Никудышняя получалась стратегия, невеселая. Вся надежда оставалась на подсадную утку по имени Верка, которую я и прихватил для такого случая. Хотя, честно говоря, после истории на дороге мне не очень хотелось впутывать ее в свои дела. Она, может быть, и не испытала никакой психической травмы, но у меня до сих пор на душе было гадко, словно это я заставил ее склонить голову к ногам ликующего мародера.

Прежде чем кликнуть Верку, я еще ненадолго задержался у окна, захваченный новой драматической сценкой, разыгравшейся на моих глазах. В отворившиеся ворота въехала иномарка, привезшая пассажиров не только в салоне, но и в багажнике. Тип, извлеченный оттуда, плохо стоял на ногах, тем более, что двое парней то и дело награждали его зуботычинами, несмотря на то, что его физиономия и без того была расквашена. Псы азартно скакали рядом, норовя цапнуть пленника, но их пока что отгоняли – наверное, время кормежки еще не наступило.

А я смотрел сверху на эту картину и представлял себе, каково было Светке, когда ее выгрузили на этом самом месте. Кричала ли она, звала на помощь? Или молчала, онемев от ужаса? А потом, когда эти ублюдки перешли от слов к делу, как она вытерпела все издевательства и муки, которые выпали на ее долю?

Двор опустел, даже неразлучные псы скрылись с глаз долой, а я все смотрел туда и думал, как случилось так, что насильникам и душегубам в моей стране стало житься вольготнее, чем законопослушным гражданам? И почему скрываться от правосудия должен я, не отнявший ничьей жизни, а не это людоедское племя, выставляющее свои хищные клыки напоказ? Так больше не могло продолжаться. Жажда мести, восстановление справедливости – это были слишком громкие слова, чтобы ими можно было доходчиво объяснить цель моего приезда в Новотроицк. Просто мне хотелось, чтобы хотя бы одним душегубом на земле стало меньше, потому что тогда и для меня образовалось бы больше свободного пространства. Для меня, для моего ребенка, для дерева, которого я еще не посадил, для дома, который хотелось бы построить честным трудом. А если даже такое маленькое счастье стало в нашем мире невозможным, то и цепляться за него казалось делом ненужным и бесполезным.

– Ты там еще не околел от холода? – услышал я насмешливый Веркин голос. – Иди ко мне на матрасик, погрею.

Спустившись по ступеням, я вошел в пустую комнату, служившую нам залом ожидания, и остановился над сидящей Веркой, которой пришлось задрать голову, чтобы видеть мое лицо. В красноватом свете камина она впервые показалась мне очень милой и привлекательной. Сам не знаю почему, но это заставило меня нахмуриться.

– Что такой пасмурный? – обеспокоилась она. – Не заболел?

– Я закаленный. Теперь твой черед закаляться.

– Это как?

– Голышом, – уточнил я. – На холоде. Водой обливаться необязательно.

– С ума сошел? – Верка действительно выглядела обеспокоенной.

– Все мы немного сумасшедшие, но без этого не проживешь, – вздохнул я. – Нормальным на этой планете делать нечего.

– А вот я – нормальная, – категорически заявила эта юная кокаинистка.

– Помнишь наш разговор перед отъездом? – вкрадчиво поинтересовался я. – Ты соглашалась идти на дело хоть без трусов, с риском для собственного здоровья. Так что твой выход! Устроим маленький стриптиз а-ля рюс: голая Снегурочка на морозе. Рекомендую перед началом сеанса хлебнуть водочки – для храбрости и для сугреву.

Верка поскучнела, как всякий человек, шутку которого воспринимают всерьез, а потом ловят на слове.

– Ты извращенец, да? – мрачно спросила она, глядя на меня исподлобья.

– Нет, – успокоил я ее. – Просто хочу показать тебя людям. Вывести, так сказать, в свет.

Ее неотрывный взгляд был таким долгим, что уже начал казаться мне бесконечным, когда Верка, заранее раздувая ноздри, потянулась к своей походной сумке, вдохновлявшей ее куда больше, чем народный сорокаградусный допинг.

– Раздеваться? – спросила она, когда закончила свою традиционную процедуру.

– Угу, – кивнул я поощрительно. – И сиди у камина, грейся. Когда кликну – пулей наверх.

С этими словами я прихватил лампу на длинном шнуре и отправился на свой пост.

На обозреваемой территории за время моего отсутствия ничего не изменилось. Во дворе было все так же безлюдно, но я не сомневался, что в таком большом, дружном и общительном семействе не принято рано укладываться спать. Сначала здешний народец должен посидеть рядком за обильным столом, покушать мясо с зеленью, попить хорошего вина под цветистые тосты. Затем наступит время ночных мужских забав. Например, с дорогим гостем, привезенным в багажнике специально для такого случая. Или с забитой обитательницей каменного склепа. Или, на худой конец, с пушистыми безропотными кроликами.

Из всей их честной компании мне требовался только один благодарный зритель того шоу, которое я намеревался устроить. Заманить его юными прелестями Верки сюда, чтобы побеседовать с ним без лишних помех, – вот и весь немудреный план, который мне предстояло осуществить. На фронте это называется «взять языка».

Как добраться до Геворкяна на расстояние пистолетного выстрела и самому не нарваться при этом на пулю? – вот главный вопрос, который занимал меня в настоящий момент. Имелись и другие, хотя они были второстепенными, малозначительными. И этой ночью я рассчитывал добиться четких ответов на все поставленные мной вопросы. Я был убежден, что мой пленник не станет корчить из себя героя под пристальным взором «зауэра».

Идея заманить «языка» пришла мне в голову, когда я вдруг вспомнил «чебурашек», водившихся в Курганске в пору моего счастливого отрочества. Появлялись они поздней ночью в темных ночных переходах. Симпатичные такие девушки с бесстыжими глазами. Идет, к примеру, мужик домой, а очаровательница шмыг ему навстречу и вкрадчиво спрашивает: «Чебурашку хочешь посмотреть?» «Ну», – отвечает припозднившийся мужик с любопытством. Девушка распахивает пальтецо, а под ним ничего, вернее, все самое интересное, но ничем не прикрытое. Мужик хлопает глазами, а тем временем к нему подруливает многочисленная администрация проказницы и вежливо просит расплатиться за удовлетворенное любопытство. Халявщиков, естественно, били, но обычно дело заканчивалось полюбовно. Самым примечательным в этой истории было то, что даже тогда, когда по городу поползли слухи об этих самых задорных «чебурашках», желающих полюбоваться ими не поубавилось! Уж так устроены мужчины, что всегда готовы пялиться на обнаженную женскую натуру, хотя, если разобраться, она не блещет особым разнообразием.