Разбитое сердце июля - Елена Арсеньева

Не удалось. Вадим продолжал прижимать ее ксебе, так что Алене ничего не оставалось, как тоже приобнять его за плечи.Грудь ее была на уровне его губ, и он то смотрел на эту мокрую, теснооблепленную купальником грудь, то поднимал глаза к напряженному лицу Алены.Взгляд его был странно серьезен.

– А знаете, – сказал онвдруг, – у вас ведь совершенно зеленые глаза. Вчера в столовой были серые,а сейчас – зеленые. Почему?

Подобные банальности насчет переменчивостисвоих глаз Алена слышала в жизни раз двадцать, а может, сто двадцать. Почему-тобольшинство мужчин начинали знакомство именно с разговора о цвете ее глаз. Нуда, было у ее довольно красивых и больших глаз такое свойство: они меняли цветв зависимости от одежды и, так сказать, окружающего пространства. Наверное, этосвидетельствовало о переменчивости и непостоянстве натуры их обладательницы, вчем мужчины не замедляли убедиться на собственном опыте.

Итак, первая фраза Вадима была более чембанальной. Однако его первое движение оказалось не столь стандартным. Онперехватил Алену под попку так, что она невольно обхватила его ногами и обнялаза шею еще крепче. Вслед за этим Вадим просто-таки впился губами в ее грудь, ателом своим она ощутила его возбуждение.

Ой… Он что, с ума сошел? Прямо здесь? Но этоневозможно!

Потом как-то все смешалось в стремительностидвижений и водяных вихрей. Теперь губы Вадима завладели губами Алены, и она немогла выразить протеста, даже если бы хотела. Но размышлять о том, хочет онапротестовать или не хочет, уже не было времени. Целовался Вадим не бог вестькак умело, зато страстно, не ответить ему оказалось просто невозможным. Ну, онаи отвечала на поцелуи поцелуями, на объятия объятиями, на ласки ласками.

Это было похоже на бесконечный бред! Мельканиемыслей: да он с ума сошел… да я с ума сошла… Боже мой, первый раз это вбассейне… а вдруг кто-то войдет… почему я ничего не чувствую, ведь стоилотолько Игорю…

И стоило только вспомнить то лицо, те глаза, тотзадыхающийся шепот, как она уткнулась всем лицом в смуглое мокрое плечо,забилась, застонала.

Тяжко, бурно дышал Вадим, судороги били еготело.

Наконец он отстранил от себя Алену, поставилна дно – и тут же вновь схватил в объятия, потому что ее не держали ноги.

– Извини, что я так на тебянабросился, – пробормотал Вадим со смущенной улыбкой. – Я тебя кактолько увидел, только об этом и думал, только этого и хотел, Елена Прекрасная.

Эх, черт… Лучше б он молчал, как молчал до сихпор!

Алена даже задрожала. Нет, это не была дрожь струдом сдерживаемых рыданий по причине оскорбленного самолюбия, вот уж нет: онас превеликим трудом сдерживала смех.

Трудно было сердиться на человека, которыйдоставил ей столько удовольствия, но пришлось прикусить губу, чтобы не спроситьсо всем мыслимым и немыслимым ехидством: «А ты меня ни с кем не перепутал,Вадик?»

И тотчас сквозь блаженство и смех пробилисьвоспоминания о минувшей странной ночи, проведенной то в компании с призраками,то в постели Нестерова, то в рассветных блужданиях с Холстиным. Алена вышла изобраза безрассудной искательницы наслаждений с такой же стремительностью, скакой несколько минут назад в этот образ вошла. Вернее, вплыла.

– Ты очень смел, – пробормотала она,изображая припадок запоздалого девичьего смущения. – А вдруг бы кто-нибудьпоявился?

– Ну, до двенадцати никто и никогда вбассейн не ходит, – беззаботно усмехнулся Вадим. – Отдыхающие завтракпереваривают. А до двенадцати еще двадцать минут. – Он взглянул на большиенастенные часы. – Может, перейдем в джакузи?

В джакузи?!

Ну ладно, появись кто-то посторонний, пока онибыли в бассейне, еще можно было успеть сделать вид, будто Алена тонет, а Вадимее спасает. Или, к примеру, делает искусственное дыхание изо рта в рот. Но вджакузи, которая, во-первых, глубиной сантиметров пятьдесят, а во-вторых,находится практически против выхода из душевых, этот номер не пройдет. ХотяВадим, такое впечатление, ничуть не беспокоится о том, что кто-то можетвозникнуть и прервать их заплыв на вторую дистанцию. Что, настолько опьяненстрастью? Судя по тому, как выглядят его небрежно натянутые плавки, не безтого… А может быть, мальчик из числа тех, кто готов бездумно трахаться, как этоделают, к примеру, кролики, не заботясь ни о чем, кроме наслаждения? Или онзадался целью непременно скомпрометировать писательницу Дмитриеву?

Так, это мания преследования или мания величияподала голос? Ну, которая бы из них ни была, надо к ее голосу прислушаться.

– Я бы с удовольствием, – сказалаАлена самым нежным голосом, на который была способна, и так же нежно чмокнулаВадима. – Но вдруг какой-нибудь психический придет раньше двенадцати? Нет,я так не могу, я стесняюсь.

– Да никто не придет, честное слово! Яточно знаю, что до двенадцати записи в бассейн нет! – горячился Вадим,чуть ли не силком втаскивая Алену в джакузи. – Никто, никто не придет! Яже тебя хочу, ты что, не видишь?

Да, это было видно, что называется,невооруженным глазом. Такие увесистые аргументы способны были убедить и особугораздо более стойкую морально, чем наша героиня! Последовало несколько минутбурных трепыханий среди фонтанчиков, и волн, и теплых струй, и это было быупоительно, честное слово, просто упоительно, кабы не оказались перед глазамиАлены настенные часы, отчего созерцание неумолимого движения минутной стрелкиизрядно испортило ей наслаждение.

В конце концов она чуть ли не с облегчениемвынырнула из объятий неосторожного любовника и, дав ему все известные ей клятвыповторить все это как можно скорей, уже на суше, в чьем-нибудь номере, его илиее, в чьей-нибудь постели, ее или его, со всех ног понеслась в душ. До двенадцатиоставалось три минуты, однако Алена очень надеялась, что народу еще нет.

Увы и ах! Когда, наскоро ополоснувшись поддушем, она выскочила в раздевалку, там уже хозяйничала какая-то дамочка с двумясыновьями лет пяти– шести. Детки уставились на голую тетю с откровенныминтересом. С таким же любопытством таращилась на нее и мамаша. Алена неловкоприжала к себе скомканный купальник, ругательски ругая себя занепредусмотрительность: ну кто ей мешал заранее отнести в душ полотенце?!Теперь вот демонстрируй направо и налево свои нагие прелести, украдкой косясьна грудь в поисках возможных компроматов, оставленных губами Вадима.