Галера для рабов - Кирилл Казанцев

– Да уж, почудил наш Федор Иванович… – Зуев безуспешно пытался приподняться, – решил не ждать, как говорится, от жизни чуда.

– Выходит, полковник затеял все это непотребство? – недоверчиво вопросила Маргарита Юрьевна, вставая на колени.

– Не думаю… – Вышинский схватился за край кровати, подтянулся, рухнул на койку, испустив мучительный вздох облегчения. – Я сейчас очень плохо соображаю, господа, прошу меня простить… но сдается мне, что объяснение напрашивается другое. Этот кретин был уверен, что один из злодеев – среди нас. Он-то все и вытворяет. А выявить его мозгов не хватало. Вот и решил прихлопнуть всех оптом, а заодно и того, кого нужно, – лишь бы самому уцелеть…

– А почему вы решили, что он кретин? – простонала Евгения Дмитриевна. – Я, конечно, не исключаю временные галлюцинации, но местами помню, что этот жуткий человек связывал меня, оставил в каюте, потом вернулся, я болталась у него на плече… Он сбросил меня в трюме, там уже кто-то валялся – кажется, Маргарита Юрьевна, она тоже была связана… Потом он ударил меня, я снова потеряла сознание… Я так полагаю, господа, что мы все были связаны, валялись в запертом трюме… Но сейчас, когда мы очнулись… Где мы, боже? Это одна из кают на яхте, нас развязали, перед нами приоткрытая дверь, мы явно пришли сюда не своим ходом, но я не помню, как это было… Я повторяю свой вопрос, Роман Сергеевич, с чего вы взяли, что полковник кретин?

– Но где он? – пролепетал Зуев. – Моя голова уже отказывается в чем-то разбираться.

– А хрен его знает, товарищ майор, – пробубнил в подушку Вышинский. – Давайте поспорим на тысячу долларов, что когда мы окончательно очнемся и решим в десятый раз обследовать яхту, мы не найдем на ней никакого полковника. Я, конечно, не уверен, но что-то мне подсказывает…

– Да что вы там бубните? – разозлился Зуев. – Говорите внятно, Роман Сергеевич.

– Не могу внятно, Павел Гаврилович… Вам никогда копье в голову не приходило?

Люди привставали, с ужасом разглядывали друг друга. У всех были разбитые лбы, рассеченные переносицы – те, кто вытащил их из трюма, освободил от пут и доставил в каюту под номером двенадцать (не такой уж дальний путь от трюма), не удосужился смыть с них засохшую кровь.

– Меня сейчас вырвет… – пожаловалась Маргарита Юрьевна. – На кого вы похожи…

– Вы еще себя не видели, – тускло оскалился Зуев. Статская сморщилась, потянулась к сумочке, но сумочки не было, оставалось лишь догадываться, где она.

– Лучше не смотреть, – уверил Вышинский. – Но ничего фатального, Маргарита Юрьевна, время и пластическая хирургия еще и не такие уродства лечили.

– Моя голова отказывается это переваривать… – тянула тоскливую песнь Евгения Дмитриевна. – Мы помним, как на нас напал полковник Костровой, как он нас бил, связывал, кантовал в трюм, но почему никто не помнит, как нас доставили обратно? Кто это сделал? Нам поставили укол, и мы отключились? Если команда до сих пор заперта в машинном отделении… Получается, что один из нас притворяется? Не настолько уж ему плохо? Он в курсе событий и сам принимал участие в этом «великом переселении» в качестве тягловой силы?

– Ну, на меня-то вы так не смотрите, – поежилась блондинка. – Ничего себе притворство – как хватил меня лобешником о зеркало, я чуть стену не пробила. Клянусь, если этот груздь мне еще попадется…

– Внесу поправку, Евгения Дмитриевна, – сказал Вышинский. – Если в нашей теплой компании присутствует засланный казачок, то ему сейчас тоже плохо. Во всяком случае, мы можем радоваться, что мы еще не арестованы и не убиты.

– Но за что? – воскликнул, делая страдальческую мину, Зуев. – Я всегда добросовестно работал, я честный чиновник!

– Открою вам секрет, Павел Гаврилович, – со злостью сказала Евгения Дмитриевна. – Чиновники делятся на две категории – честные и те, кого уже посадили.

– Да на себя бы лучше смотрели, – отмахнулся Зуев. – Оборзели совсем в своей прокуратуре. Такой же рассадник, как и везде.

– Будем выяснять, кто из нас честнее? – удивился Вышинский. – А время, между прочим, файв-о-клок, – посмотрел он на часы. – Сидим тут трезвые, как свиньи, давно пора чего-нибудь выпить, только не чаю, и разнюхать обстановку. Я понимаю, что выходить не хочется, мне тоже страшно не хочется. Но признайтесь, господа, вас совсем не разбирает спортивная злость? Если по судну бродит злой и страшный полковник Костровой, думаю, вчетвером мы с ним справимся.

– Полагаете, мы свободны? – опасливо покосился на дверь Зуев.

– Полагаю, относительно, – допустил Вышинский. – Все в этом мире относительно, господа. Кроме зарплаты в десять тысяч рублей.

– Ну, вы загнули, – поморщился Зуев. – Не бывает в нашей стране таких зарплат.

– Я слышал, что бывает, – позволил себе не согласиться Вышинский. – Где-то на заводах, в школах, детских садах…

– Точно, бывает, – подумав, поддержала Маргарита Юрьевна. – С таких зарплат еще и налоги платят, голодранцы хреновы… Как они живут на такие зарплаты? Им не стыдно?

– Я вам даже больше скажу, – проворчала Евгения Дмитриевна. – Я знаю людей, которые знают людей, которые живут и на меньшую зарплату…

Это был не самый удачный день для совершения прогулок. Похоже, судно угодило в средоточие циклона. Качка была терпимой, волны не зверствовали, но низко висели тучи, и моросил плотный дождик. Видимость была неважной. «Ковчег» дрейфовал по каким-то вычурным морским течениям. Четверо измученных людей выбрались на палубу. Женщин вырвало, мужчины держались. Первым делом горстка людей проникла на камбуз – там они начали торопливо вооружаться тем, что не растащили ранее. Зуев выудил из холодного жарочного шкафа жесткий шмат баранины – и женщин снова вырвало… Двигались гуськом, по надоевшему маршруту. Кокпит, кают-компания, каюты, трюм. Полковника Кострового как корова языком слизала! Никто не хотел идти последним, каждый норовил оказаться в середине, и маленькая колонна по мере перетекания с места на место напоминала постоянно движущуюся карусель. Несколько минут они стояли у входа в трюм, с тревогой вслушиваясь. Судя по звукам, доносящимся из-за запертой двери, члены команды уже развязались и в данный момент изыскивали возможности выбраться на свободу. Они колотили чем-то тяжелым по двери – но для массивной конструкции это было что слону дробина. Потом вспотевших «ударников» позвал Панов, и вновь воцарилась возня. Экипаж совместными усилиями выламывал из крепежа очередное стенобитное орудие, и эта штука обещала стать серьезным аргументом. С дружным ревом несколько разъяренных мужчин вывернули агрегат и подтащили его на «передовую». «Раз, два – взяли!» – прогремел капитан, и дверь вздрогнула от сокрушительного удара! «Еще раз – взяли!» – и последовал второй удар, от которого дверь деформировалась и скукожилась.

– Что-то мне подсказывает, что еще удара четыре… – Вышинский побледнел.

– И начнется родео, – пробормотала Маргарита Юрьевна. – Боже, они такие злые, сразу нас прибьют… Массой, падлы, задавят… Ведь нас осталось с гулькин хрен…