Горячий снег - Юрий Бондарев

– Связь есть с энпэ? Не перебило? Дайте трубку, Святов!

– Есть, товарищ лейтенант, есть. Только никто…

Святов, прижав колено к колену, чтобы не дрожали, закивалостреньким, белесым, до пупырышек замерзшим деревенским личиком, потянулся ктесемке, однако не развязал, отдернул пальцы, клюнул личиком в аппарат.

– Танки!.. - крикнул кто-то на батарее, но крик этотзадавило, смяло оглушительным громом самолетов.

Вместе с этим звуком, стремительно приближаясь к батарее поберегу, с обложным бомбовым землетрясением, с хрястом стало взрываться,вздыбливаться все; окопчик подкинуло - и, вытолкнутый из земли, увиделКузнецов, как над вставшими вдоль берега разрывами неслись крестообразныетуловища "юнкерсов", слепя зазубренным пламенем пулеметов. Скрученныетолстые трассы, впиваясь в берег, шли по пехотным траншеям прямо на батарею - ив следующее мгновение появились перед глазами шепчущие что-то губы, трясущиесяколени Святова, его развязавшаяся обмотка, кончик которой подрагивал и змейкойполз по дну окопа.

– Танки! Танки! - шептали лиловые губы связиста. -Слышали? Команда была…

Кузнецову хотелось крикнуть: "Замотайте сейчас жеобмотку!" - и отвернуться, чтобы не видеть эти его колени, этогонеоборимого его страха, который вдруг остро вонзился и в него при этомвозникшем где-то слове "танки", и, пытаясь не поддаваться исопротивляясь этому страху, он подумал: "Не может быть! Кто-то ошибся,вообразил… Где танки? Кто это крикнул?.. Я сейчас, сейчас вылезу изокопа!.."

Но он не смог вылезти из ровика: над головой косо и низко,перечеркивая узенькую полоску неба огненно-кромешной тьмой, с неубирающимисякривыми шасси, обдавая горячим железом захлебывающихся крупнокалиберныхпулеметов, один за другим проносились "юнкерсы".

– Святов! - крикнул сквозь треск пулеметных очередейКузнецов и потряс за плечо спрятавшего лицо в колени связиста. - С энпэсвяжитесь!.. С Дроздовским! Что там? Быстро!

Вскинув окоченевшее личико с раскосившимися глазами,суетливо задвигался Святов, завозился над телефонным аппаратом, дуя в трубку,крича: "Энпэ, энпэ! Да почему же?.." Но до предела накаленный звукпикирующего самолета пригнул их обоих к земле - огромное и темное наклоннонеслось сверху на окопчик. Грубо ударил бой очереди над самой головой, градомзастучали комья по стенам, по телефонному аппарату. И в то же время почтизлорадная мысль мелькнула у Кузнецова, ожидавшего удара в спину, в голову:"Мимо, мимо!"

Рука Святова мелкими толчками стряхивала с аппарата разбитыекомочки земли, а губы приоткрывались, прерывисто обдавая паром дыхания трубку:"Энпэ… энпэ… Не побило вас?" И вдруг его глаза опять раскосились изамерли.

– Танки-и! - пронесся надрывный крик над бруствером.

Губы Святова вышептывали, мяли обрывистые слова:

– Товарищ лейтенант… подошли к аппарату. Связь есть…Дроздовский на проводе. Команда: танки, танки идут. К бою!.. Вас, вас!..Комбат! - И смахнул помятую шапку, сорвал бечевку с белесой мальчишескойголовы, протянул вместе с этой мотавшейся петелечкой трубку Кузнецову.

– Слушаю. Лейтенант Кузнецов у аппарата!

В трубке - дыхание Дроздовского, как после длительного бега;оно вырывалось из мембраны, горячо покалывало ухо:

– Кузнецов!.. Танки прямо! Орудия к бою! Потери есть?Кузнецов!.. Люди, орудия?

– Пока еще точно не могу сказать.

– Где вы там сидите?.. Знаете, что у Давлатяна?

– Сижу там, товарищ комбат, где положено, - возлеорудий, - ответил Кузнецов, прерывая свистящее в мембране дыхание. - СДавлатяном пока не связывался. "Юнкерсы" ходят по головам.

– У Давлатяна прямым попаданием вывело из строя орудие,- засвистел голос Дроздовского. - Двое убито. Пятеро ранено. Весь четвертыйрасчет.

"Вот оно… уже началось! - жарко ударило в головеКузнецова. - Значит, у Давлатяна уже потери, семь человек. И одно орудие.Уже!"

– Кто убит? - спросил Кузнецов, хотя знал только полицам и фамилиям этот четвертый расчет и не знал жизни ни одного из них.

– Танки… - задышал в трубку Дроздовский. - К бою,Кузнецов! Танки идут!

– Понял, - проговорил Кузнецов. - Хочу доложить вот очем. К моим орудиям вышел раненый разведчик.

– Какой разведчик?

– Из тех, кого ждали. Требует, чтобы отправили в штабдивизии.

– Немедленно! - крикнул Дроздовский. - Ко мне его наэнпэ!

Кузнецов вскочил в окопчике, глядя вправо, где были орудияДавлатяна. Там горела машина, нагруженная снарядами, дым сваливался надберегом, накрывал позиции, стекая к реке, мешаясь с огнем пожаров окраинныхдомов станицы. В машине трещали, рвались боеприпасы, фейерверком взметались внебо параболы бронебойных снарядов.

Карусель самолетов сдвинулась, крутилась теперь в тылу, зарекой, "юнкерсы" ныряли над степными дорогами за высотами. Отбомбив,часть самолетов с усталым, булькающим звуком уходила в латунном небе на юг надгорящей станицей.

И несмотря на то что "юнкерсы" еще бомбили тылы итам кто-то умирал, Кузнецов почувствовал короткое облегчение, точно вырвался насвободу из противоестественного состояния подавленности, бессилия и унижения,что называют на войне ожиданием смерти.

Но в ту же минуту он увидел ракеты - красную и синюю,поднявшиеся впереди над степью и дугами упавшие в близкие пожары.

Весь широкий гребень и пологий скат возвышенности передбалкой слева от станицы, затянутые сизой дымной пеленой, смещались, двигались,заметно меняли свои очертания от какого-то густого и медленного шевеления тамсерых и желтоватых квадратов, как бы совсем не опасных, слитых в огромную теньна снегу, освещенном мутным во мгле солнцем, вставшим над горизонтом утреннейстепи.

Кузнецов понял, что это танки, однако еще со всей остротойне ощущая новой опасности после только что пережитого налета"юнкерсов" и не веря в эту опасность.

Острота опасности пришла в следующую секунду: сквозьобволакивающую пепельную мглу в затемненных низинах внезапно глухо накатилодрожащим низким гулом, вибрацией множества моторов, и яснее выступили очертанияэтих квадратов, этой огромной, плотно слитой тени, соединенной в косо вытянутыйтреугольник, основание которого уходило за станицу, за гребень высоты.

Кузнецов увидел, как тяжко и тупо покачивались передниемашины, как лохматые вихри снега стремительно обматывались, крутились вокруггусениц боковых машин, выбрасывающих искры из выхлопных труб.

– К орудиям! - крикнул Кузнецов тем голосом отчаяннозвенящей команды, который ему самому показался непреклонно страшным, чужим,неумолимым для себя и других. - К бою!..