Возвращение оракула - Сергей Шведов

— Позвольте! — взвился было Хлестов, но тут же и осел в растерянности. — То есть как в Сибирь?

— Скажите еще спасибо, что на поселение сослан, а не на каторгу.

— Но это же абсурд, — перешел на шепот Хлестов. — Мы же с вами разумные люди и все понимаем. Или влияние оракула распространилось уже и туда?

— Пока нет, но я не исключаю и такого варианта развития событий.

— Василий Валентинович, дорогой, — воззвал финансист к сидевшему здесь же Сухареву, — ну хоть вы заступитесь за Семена Семеновича.

— К сожалению, не могу, — хмуро бросил Сухарев. — Бывший губернатор уже дал признательные показания. В них, между прочим, фигурирует и ваша фамилия, гражданин Хлестов.

— Это что же? — растерянно произнес Петр Васильевич. — И меня в Сибирь упекут?

Если бы решение проблемы зависело только от Сухарева, то он, безусловно, упек бы Хлестова куда подальше. И что, спрашивается, человеку надо? Нахапал денег, и живи в свое удовольствие, так нет, лезут, куда их не просят, хватают, аж за ушами трещит. Мало ему миллионов — миллиард подавай. Ну и что теперь с этой лопоухой таксой делать? Кормить за государственный счет?

Василий Валентинович в последнее время окончательно запутался, какому государству он служит. То есть он, безусловно, служил Отечеству. Однако Сухареву хотелось бы большей ясности в определении конституционных и временных рамок. С главой государства тоже были определенные неясности. Тайная канцелярия подчинялась императрице; сотрудники НКВД кивали головой на потолок, намекая чуть ли не на самого товарища Сталина… Но ведь Василий Валентинович отдал свой голос на выборах совсем за другого человека! Однако Москва молчала. Хотя, возможно, она что-то и говорила по поводу его родной области, лишившейся в одночасье и мэра и губернатора, но до изолированного в зоне отчуждения Сухарева информация не доходила.

Василий Валентинович в расстроенных чувствах брел по коридору, когда до него вдруг долетел грозный окрик:

— Сухарев, к прокурору!

И хотя Василий Валентинович числился ныне в кадрах Тайной канцелярии, он не счел возможным проигнорировать приглашение. Все-таки Лютиков, пусть и слегка свихнувшийся под воздействием недружелюбных внешних сил, был его непосредственным начальником.

В кабинете прокурора уже сидел расстроенный майор Сидоров, получивший, надо полагать, нагоняй от начальства за проваленную операцию у села Горелова. Сам Лютиков, по неизменной своей привычке, шаром катался по кабинету из угла в угол и решительно рубил воздух рукой.

— Черт знает что у нас в городе творится, — с ходу накинулся прокурор на ни в чем не повинного следователя Сухарева.

Василий Валентинович хоть и не был в курсе последнего происшествия, однако ничего хорошего от жизни уже не ждал, а потому воспринял информацию прокурора совершенно спокойно. Эка невидаль, в самом деле, ограбление банка!

— Мне уже звонили оттуда, — ткнул пальцем в Потолок Лютиков, — и выразили свое неудовольствие.

Сухарев саркастически улыбнулся. В ожившего товарища Сталина он, естественно, не верил — это было бы слишком для и без того хворающего Отечества, — губернатор готовился к вечному поселению, мэр находился под следствием… Так кто же мог звонить товарищу Лютикову?

— За одни неполные сутки эти негодяи выгребли наличные деньги из всех банков города! Как вам это нравится?

— А что я могу? — подал голос майор Сидоров. — Нечистая сила, что тут поделаешь.

— Ты мне этот опиум для народа брось! — взвился Лютиков. — Развел тут, понимаешь, религиозную пропаганду. Грабителей арестовать и предать суду революционного трибунала. Я лично буду руководить операцией.

Возражений не последовало. Василий Валентинович уже сообразил, что упущенная под Гореловом банда собак Баскервилей добралась до города и принялась шерстить почем зря финансовые учреждения. Из показаний Хлестова Сухарев знал, что бригаду возглавляют два местных авторитета, Кудряшов (он же Кабан) и Аникеев (он же Ворон). Люди (или нелюди), хорошо знающие город и способные натворить много бед. К тому же, если верить арестованной таксе, абсолютно неуязвимые для пуль. Немудрено, что они действуют столь откровенно и нагло. Сухареву до сих пор не приходилось участвовать в отлове проштрафившихся животных, и он с интересом ждал, что предложит в этой связи прокурор Лютиков.

— По имеющимся у нас оперативным данным, банда готовит новое ограбление. Собственно, это единственный банк в городе, который они еще не успели ограбить. Вот там мы и устроим на них засаду.

— Может быть, следует посоветоваться с товарищами из Тайной канцелярии? — осторожно предложил Сухарев.

— Какая еще Тайная канцелярия, Василий Валентинович, ты в своем уме?! — возмутился Лютиков. — Выезжаем немедленно. Еще вопросы есть?

У Сухарева вопросы были, но задавать их он не стал, хотя и намекнул товарищу Лютикову, что поимка преступников не входит в обязанности прокурора и не худо было бы поручить это ответственное дело специально обученным людям. Однако Лютиков намеки следователя пропустил мимо ушей, всецело захваченный предстоящей операцией. Сухареву не оставалось ничего другого, как последовать за своим непосредственным начальником.

К месту предстоящего происшествия выехали на двух машинах. Возглавлял кортеж лично прокурор Лютиков, в хвосте его лайбы болтались работники НКВД во главе с майором Сидоровым. В машине прокурора кроме Сухарева находился еще один весьма нервный субъект, назвавшийся Сюткиным Леонидом Сергеевичем.

— Я все-таки не понимаю, Иван Николаевич, чем я могу вам помочь? — спросил субъект, испуганно разглядывая из окна с детства знакомые улицы Родного города.

— Вы поможете нам опознать преступников.

— Иван Николаевич, дорогой, да вы их и так ни с кем не перепутаете.

Насколько понял Сухарев из разговора, Сюткин возглавлял банк «Муниципальный», ограбленный недавно собаками Баскервилей. Появление банкира у особняка НКВД показалось Василию Валентиновичу странным. До сих пор он полагал, что существует четкая граница между полосой отчуждения, контролируемой оракулом, и всем остальным городом, живущим обычной трудовой жизнью. Во всяком случае, сам Сухарев, как ни пытался, вырваться за границы зоны отчуждения не смог.

— Как вы оказались в этой машине? — тихо спросил Сухарев у свидетеля.

— Мне позвонил Лютиков и приказал приехать к особняку. Я что-нибудь сделал не так?

— Нет. Все в порядке.

Для Василия Валентиновича стало откровением, что Иван Николаевич Лютиков в отличие от него имеет выход в город и перезванивается с его обитателями. Между прочим, такого выхода не было ни у Кравчинского, ни у Кузнецова, которые, как и Сухарев, оказались пленниками оракула и вынуждены были действовать под контролем не только компьютера, но и управляющего этим странным агрегатом Иванова. Но если последний действительно управляет ситуацией, то зачем ему понадобилось устраивать на городских улицах эту комедию с собаками Баскервилей? В конце концов, в средствах, насколько Сухарев знал, Аркадий Семенович не испытывает недостатка.