СМЕРШ. Гвардия Сталина - Андрей Тюрин

В их числе оказались и те, кто с оружием в руках сражался с большевиками. По подсчетам специалистов, несмотря на большие потери, которые понес офицерский корпус Белой армии в Гражданской войне, в эмиграции оказалось до 80–100 тысяч офицеров[114]. Кроме того, невзирая на трудности, Белая армия во многом сохранила свою структуру в виде рассеянного по разным странам Российского общевоинского союза (РОВС). В 1921–1922 годах из военизированных белогвардейских структур ушло лишь 16 % офицеров и 25 % рядового состава. Среди оставшихся же укрепился корпоративный дух, презрение к покинувшим армию, взаимовыручка и поддержка офицеров и солдат, верных законам войскового товарищества[115]. С такой силой нельзя было не считаться.

Зная о планах «заграничных» монархистов и экстремистских группировок развернуть террористическую деятельность в Советской России, руководство ГПУ (с 1923 года — ОГПУ) решило легендировать существование нелегальной организации «Монархическое объединение Центральной России», сокращенно МОЦР. В эмигрантских кругах на Западе она получила название «Трест».

Неизвестные страницы рождения самого плана грандиозной операции недавно опубликованы В. Карповым: «В глуши Смоленской губернии проживал генерал-лейтенант царской армии Владимир Джунковский, который в свое время был… шефом Отдельного корпуса жандармов. От своих сослуживцев этот генерал отличался высокой порядочностью и честностью…В декабре 1917 года он, уже при большевиках, вышел в отставку с сохранением мундира и пенсии, а в ноябре 1918 года выступил свидетелем на процессе провокатора Малиновского. Председатель ВЧК Ф. Дзержинский убедил Владимира Федоровича стать консультантом ВЧК в борьбе с контрреволюцией, тогда же состоялось его знакомство с А. Артузовым. В. Джунковский вместе с начальником КРО разработал операцию „Трест“, которая вошла в учебники всех спецслужб мира. Работая над операцией, он пояснил, что чекистам не следует гоняться за отдельными террористами и контрреволюционерами, ибо это ничего не даст. Необходимо создавать легендированные организации, членами которых якобы являются реально существующие лица, хорошо известные белой эмиграции. Так родилась легендированная чекистами „Монархическая организация Центральной России“ (МОЦР), которая использовалась ими для оперативной игры с Высшим монархическим советом. Шесть лет шла оперативная игра с использованием в качестве „эмиссара“ МОЦР А. Якушева. Шесть лет изо дня в день Джунковский вместе с Артузовым вели этот опасный эксперимент, вводили в игру новые лица, организовывали „инспекционную поездку“ в СССР В. Шульгина, создавая тем самым на Западе авторитет легендированной организации. Для придания большей убедительности „всемогуществу“ МОЦР для представителей Запада и русских монархистов велась дезинформация о том, что „ярыми антибольшевиками“ являются видный деятель партии Пятаков, „красный маршал“ Тухачевский, бывшие царские генералы Потапов, Свечин, полковник Шапошников и др.»[116].

Сторонники реставрации монархии в России хорошо понимали, что без поддержки внутри страны их планы обречены на провал. Поэтому они были внутренне готовы и сами искали возможности установить контакты с монархическим подпольем в РСФСР. Советская контрразведка «учла» эти пожелания и сделала первый ход.

С целью внедрения в эмигрантские монархические группировки к сотрудничеству с ГПУ был привлечен дворянин по происхождению, ответственный работник Наркомата внешней торговли A.A. Якушев. При выборе исполнителя на роль курьера между МОЦРом и монархической эмиграцией на Лубянке, вероятно, учли, что в характере русского дворянина важнейшая черта — это служение Отечеству. В какой-то мере ментальность «служивого» сословия и вообще людей такого сорта объясняют слова другого человека, принявшего предложение сотрудничать с НКВД, полковника польской армии Леопольда Окулицкого: «Будет Польша красной — хорошо, пусть будет, лишь бы только была»[117].

К началу 1920-х годов противостояние «красные-белые» пошло на спад. Все хотели одного — мира. И в эмиграции, и в новой России понимали, что большевики представляют из себя единственную и реальную власть в стране, как следствие — сотрудничество с Советами не воспринималось как предательство «классовых интересов». Пореволюционные течения, такие, как «сменовеховство» и «евразийство», способствовали осознанию эмигрантами того, что Россия не погибла, а значит, есть надежда на ее возрождение и возвращение на Родину. Все это, возможно, повлияло на согласие Александра Якушева пойти на сотрудничество с советской контрразведкой.

По заданию ГПУ он внедрился в эмигрантские монархические круги и установил постоянную связь с великим князем Николаем Николаевичем, председателем РОВСа П.Н. Врангелем и председателем Высшего монархического совета Н.Е. Марковым. Авторами идеи создания МОЦРа были известные чекисты В.Р. Менжинский, А.Х. Артузов, B.C. Кияковский, В.А. Стырне, Н.И. Демиденко и другие сотрудники КРО ГПУ/ОГПУ. Формально МОЦР возглавлял хорошо известный в эмигрантских кругах, оставшийся в Советской России бывший царский генерал A.M. Зайончковский.

Подлинный же «штаб» подпольной организации располагался на пятом этаже дома № 2 на Большой Лубянке. В результате операции «Трест» к концу 1920-х годов ОГПУ удалось глубоко внедриться в эмигрантские военно-политические организации, контролировать активность РОВСа, своевременно пресекать диверсии и террористические акты на территории СССР. Фактически активные действия советской контрразведки сорвала планы по развязыванию очередной кровавой авантюры в России.

Заметим, что эта операция проведена ОГПУ исключительно гуманно, с минимальными человеческими жертвами, но нанесла значительный урон планам военизированных белоэмигрантских организаций организовать массовый террор в России. Об этом же писал один из невольных участников операции В.В. Шульгин: «Резюмируя деятельность „Треста“ относительно эмиграции, нужно признать, что Федоров-Якушев и компания, если верили Опперпуту, фантастически ловко многих из нас одурачили. Но тут же надо признать и другое, что деятельность этой „легенды“ относительно русской эмиграции не была кровожадна. На душе ее лежит гибель Сиднея Рейли и то, если верить Опперпуту, с некоторыми смягчающими обстоятельствами. Из русской же эмиграции, насколько я знаю, не погиб никто. „Трест“ аккуратно возвращал знатных и незнатных путешественников обратно в эмиграцию[118], находя, по-видимому, особое удовольствие в этом издевательстве над проницательностью доверчивых людей, которые летели, как бабочки на огонь, на немеркнущий огонь России…»[119].