Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо

называемой небом,

Глядящие в поисках золотой Руки, что не приходила ни разу,

Прибытия, которого все творение ждет,

Прекрасного лика Вечного,

Что покажется на дорогах Времени.

Все же, до сих пор мы себе говорим, оживляя веру:

"О, несомненно, однажды он придет на наш крик,

Однажды он сотворит нашу жизнь заново

И произнесет магическую формулу мира[6]

И принесет совершенство в схему вещей.

Однажды он низойдет в жизнь и смерть,

Покидая тайну вечных дверей,

В мир, который о помощи взывает к нему,

И принесет истину, что дух свободным сделает,

Радость, что есть крещение души,

Силу, что есть простертые руки Любви.

Однажды он поднимет ужасную вуаль своей красоты,

Навяжет восторг сердцу мира бьющемуся

И обнажит свое тайное тело блаженства и света."

Но сейчас мы бьемся достичь неведомой цели:

Нет здесь конца рождению и поиску,

Здесь нет конца умиранию и возвращению;

Жизнь, что достигает своей цели, просит целей более великих,

Жизнь, что не достигла и умерла, должна жить снова;

Пока она не найдет себя, она прекратиться не может.

Все должно быть сделано, ради чего жизнь и смерть были сделаны.

Но кто скажет, что даже после этого отдых наступит?

Или там отдых и действие являются тем же

В глубокой груди всевышнего восторга Бога.

В высоком состоянии, где нет больше неведения,

Каждый момент есть волна блаженства и мира,

Отдых — Бога созидательная неподвижная сила,

Деятельность — рябь в Бесконечном,

И рождение — Вечности жест.

Солнце трансфигурации еще может сиять

И Ночь может обнажить свое ядро мистического света;

Самоаннулирующийся, несущий самому себе страдания парадокс

Может в самосветящуюся мистерию превратиться,

Путаница — в полное радости чудо.

Тогда Бог может быть видим здесь, здесь принять форму;

Идентичность духа обнажена будет;

Жизнь откроет свой бессмертный истинный лик.

Но сейчас безграничный труд ее есть удел:

В его повторяющейся десятичной событий

Рождение и смерть являются непрестанного повторения точками;

Старым знаком вопроса, стоящим в конце каждой страницы законченной,

В каждом томе ее усилия истории.

Хромое Да через эпохи все еще путешествует,

Сопровождаемое вечным Нет.

Все выглядит тщетным, однако игра нескончаема.

Бесстрастное вечно кружащее Колесо поворачивается,

Жизнь не имеет исхода, не приносит смерть избавления.

Свой пленник, живет существо

И хранит свое бессмертие тщетное;

Угасание отвергается, его единственный способ побега.

Ошибка богов сделала мир.

Или равнодушный Вечный смотрит на Время.

Конец песни шестой

Песнь седьмая

Нисхождение в Ночь

Разум, освобожденный от жизни, сделанный спокойным, чтоб знать,

Сердце, отделенное от слепоты и от боли,

Печати слез, уз неведения,

Он повернулся найти этой широкой мировой неудачи причину.

Он смотрел в другую сторону от зримого лика Природы

И посылал свой взгляд в недоступную зрению Ширь,

В грозную Бесконечность неведомую,

Спящую позади бесконечного круга вещей,

Которая несет вселенную в своих безвременных ширях

И бытия которой мелкие волны есть наши жизни.

Миры несознательным Дыханием той Бесконечности строятся

И Материя и Разум — ее фигуры или ее силы,

Наши бодрствующие мысли — продукт ее снов.

Вуаль была прорвана, что скрывает Природы глубины:

Он видел источник длящегося страдания мира

И пасть черной ямы Неведения;

Зло, в корнях жизни хранимое,

Подняло свою голову и в его глядело глаза.

На берегу смутном, где субъективное умирает Пространство,

С застывшего гребня, обозревающего все существующее,

Тенистое пробуждалось Неведение,

Его широкие черные глаза удивлялись на Время и Форму,

Таращились на изобретения живой Пустоты

И Пучину, откуда идут наши начала.

Позади показалась серая маска Ночи резная,

Наблюдающая рождение всех сотворенных вещей.

Скрытое Могущество, осознающее свою силу,

Неясное и таящееся всюду Присутствие,

Неблагоприятный Рок, что грозит всем сотворенным,

Смерть, фигурирующая как семя темное жизни,

Казалось, порождают и убивают мир.

Затем из мрачной мистерии пучин

И из пустой груди Маски

Что-то прокралось вперед, что казалось бесформенной Мыслью.

Фатальное Влияние тайком овладело созданиями,

Чье летальное касание преследует бессмертный дух,

На жизнь был положен палец смерти охотящейся

И затянута заблуждением, страданием и горем

Души врожденная воля к истине, свету и радости.

Деформация обвила то, что требовало быть

Существа истинным поворотом, Природы побуждением истинным.

Враждебный и извращающий Ум за работой

В каждом углу сознательной жизни таился,

Портил ее собственными формулами Истину;

Слух души заграждающий,

Поражающий оттенком сомнения знание,

Он захватил в плен оракулов оккультных богов,

Стер надписи на указательных столбах паломничества Жизни,

Вычеркнул прочные скальные эдикты, высеченные Временем,

И на фундаментах Закона космического

Воздвиг бронзовые пилоны правления неверного.

Даже Свет и Любовь, заклинанием этой плащом скрытой опасности

Превращенные из блестящей природы богов

В падших ангелов и солнца сбивающие,

Стали опасностью и чарами сами,

Порочной сладостью, небеснорожденным злым колдовством;

Его сила могла деформировать вещи божественнейшие.

Разум скорби дышит на мир;

Всякая мысль осаждена была ложью, всякое действие

Несло штамп дефекта или крушения знак,

Любая попытка высокая — падением или пустою удачей,

Но никто не мог знать своего падения причины.

Серая Маска шептала, и хотя ни звука не было слышно,

Однако в невежественное сердце зерно было брошено,

Что несет черный плод страдания, смерти и бедствия.

Из холодных степей Незримого голого

Невидимые, носящие Ночи серую маску,

Появлялись тенистые посланцы ужасные,

Оккупанты из мира силы опасного,

Послы абсолюта зла.

В тишине недоступные слуху голоса говорили,

Руки, которые не видит никто, зерно бросали фатальное,

Не видна ни одна форма, однако была сделана работа ужасная,

Железный декрет, искривленным шрифтом унциальным записанный,

Навязывал закон греха и враждебной судьбы.

Жизнь на него изменившимися и мрачными глазами глядела:

Ее красоту он видел и в существах сердце томящееся,

Что маленьким счастьем довольно,

Маленькому лучику истины и любви отвечающее;

Он видел ее солнечный свет и небо ее голубое,

Ее зелень листвы и оттенок и запах цветов,

И очарование детей и любовь друзей,

И красоту женщин, и добрые сердца людей,

Но также видел ужасную Силу, что управляет ее настроениями,

И муку, которую она на своих путях рассыпает,

Рок, шагов людей ждущий, незримый,

И ее злой, скорбный и последний дар смерти.

Дыхание разочарования и декаданса

Портящее поджидало зрелость Жизни

И полновесное зерно души гнить заставляло:

Прогресс становился поставщиком Смерти.

Мир, что цепляется к закону убитого Света,

Лелеял мертвых истин трупы протухшие,

Приветствовал искривленные формы как вещи свободные, новые, верные,

Красоту пил из уродства и зла,

Себя гостями на банкете богов ощущающих,

И пробовал порченное как пищу, пикантно приправленную.

Тьма, утвердившаяся в тяжелом воздухе;

Она за светлой улыбкой