Первая смерть Лайлы - Колин Гувер

Все, что сейчас происходит, – сплошное недоразумение. Лайла уверена, что доставляет удовольствие своему без пяти минут жениху, а я представляю себе на ее месте привидение, в которое постепенно влюбляюсь.

Более странного оргазма я еще не испытывал.

Даже наслаждения не ощущаю.

Мои ноги дрожат, а Лайла еще держит меня во рту, проглатывая последние капли лжи, которые я ей отдаю. Я молча закрываю глаза и жду, когда она закончит.

После того как Лайла наконец отпускает меня, я даже не решаюсь посмотреть ей в глаза.

Думаю только об одном: о словах, которые она произнесла в вечер нашего знакомства – после того как я сказал, что лучшего секса, чем с ней, у меня никогда не было. «Нам всегда так кажется в момент страсти. А потом появляется кто-то другой, и мы забываем, как хорошо было прежде. Цикл повторяется».

Значит, Лайла была для меня лишь частью бесконечного цикла?

Я не сомневался, что она – единственная. А теперь чувствую угрызения совести, потому что десять секунд назад понял, что уже перешел к новому витку цикла.

То есть к Уиллоу.

Только с Уиллоу я хочу говорить, когда просыпаюсь. Только Уиллоу я хочу видеть, прежде чем уснуть. Только с Уиллоу я хочу проводить целый день.

Почти во всех ситуациях я предпочту Уиллоу – не Лайлу, как бы ни тяжело и стыдно мне было это принять.

Я слышу, как вода с шумом льется в раковину, и открываю глаза. Лайла снова чистит зубы. Она полощет рот, затем сплевывает воду в раковину и вытирает рот тыльной стороной ладони, гордо улыбаясь.

– Я вижу, у тебя слов нет? – весело спрашивает она.

Я действительно не знаю, что ответить. «Прости меня» тут явно неуместно.

– Это было… ни с чем не сравнимо. – Я не лгу. «Ни с чем не сравнимо» не всегда означает «хорошо», а лгать Лайле я больше не хочу. С меня хватит.

Она снова подходит ближе и подтягивает мои спущенные трусы. Затем наклоняется, ласково целует меня и, не отрывая губ от щеки, произносит:

– Иди, продолжай работать. Вечером отблагодаришь. – Она хихикает, снимает футболку и наконец забирается под душ.

Который так и оставался включенным все это время.

Я выхожу из ванной и смотрю на нашу постель. Ту самую, в которой полюбил Лайлу.

Влюбиться в нее было сродни невесомости; словно легкий бриз прошелестел и наполнил свежестью все тело.

А вот разлюбить – адски тяжело.

Я подхожу к кровати и падаю на нее. Не хочу спускаться на первый этаж. Не хочу сегодня видеть Уиллоу. И Лайлу тоже не хочу видеть.

Хочу спать.

– Как ты думаешь, почему я способна передвигать предметы?

Ее голос вырывает меня из когтей сна. Я открываю глаза. Уиллоу лежит на своей стороне кровати лицом ко мне. Не знаю, сколько времени; за окном все еще темно.

Я тру глаза и хрипло спрашиваю:

– Ты о чем?

– Я могу передвигать предметы, когда не нахожусь в теле Лайлы. Воздействовать на них. Однако ты меня при этом не видишь, и я сама себя тоже. Значит, я сделана не из вещества. Бессмыслица какая-то.

– Может, ты состоишь из энергии? И неким образом преобразуешь ее во что-то такое же осязаемое, как вещество.

Она со вздохом переворачивается на спину и начинает рассматривать деревянную балку над кроватью.

– Если бы причина заключалась в этом, я не была бы настолько сильна.

– Что ты имеешь в виду?

– Я способна перемещать и крупные предметы. Я уже пробовала. Как-то в полночь я передвинула всю мебель в Большом Зале.

– От скуки?

– Нет. Потому что я ненавидела Уоллеса Биллингса и решила напугать его.

Я навостряю уши и привстаю, опираясь на локоть.

– Кто такой Уоллес Биллингс?

Она прищуривается, глядя на меня с озорной улыбкой.

– Владелец гостиницы. Именно я заставила его пару месяцев назад выставить дом на продажу.

Она явно гордится собой, глаза сияют. А я-то голову ломал, почему гостиница продается!

Уиллоу садится на постели, прикрываясь простыней.

– Тебе ведь известно, что я не помню, как долго здесь нахожусь?

Я киваю.

– Так вот, Уоллес унаследовал гостиницу незадолго до моего появления. Он упоминал об этом в разговорах, которые я подслушала. Раньше собственником была его мать; после ее смерти недвижимость перешла к сыну, и он раздумывал, что с ней делать – продолжать использовать как гостиницу или продать. А спустя некоторое время он решил поселиться здесь с семьей. Я его терпеть не могла. Такая сволочь! Как он относился к людям! К жене, к детям, ко всем, с кем говорил по телефону. Я не знала, сколько мне суждено обитать здесь, однако не могла допустить, чтобы он жил со мной в одном доме.

– И что ты предприняла? Явилась ему?

– Нет. – Уиллоу качает головой, затем смотрит вверх и вправо. – Хотя… Пожалуй, то, что я сделала, вполне могло бы сойти за воздействие потусторонних сил. Просто я всерьез не считала себя привидением, и с моей стороны это был всего лишь розыгрыш.

– Так что ты натворила?

Уиллоу прижимает подбородок к груди, глядя на меня с некоторым смущением.

– Не осуждай меня.

– Не буду.

– Сперва я просто шалила. То дверь захлопну, то свет выключу. В общем, вела себя как типичное привидение. Забавно было наблюдать, как он пытается найти объяснение моим выходкам. Однажды ночью, твердо решив, что не желаю больше ни дня терпеть его присутствие в доме, я передвинула всю мебель в Большом Зале: диван поставила напротив стеллажей, рояль – в противоположную часть зала. Даже книги переставила на полках.

– И какой была его реакция на следующий день, когда он все это увидел?

Уиллоу сжимает губы в струнку и лукаво покачивает головой из стороны в сторону.

– Понимаешь… дело в том, что… я произвела перестановку в его присутствии.

Представляю, как себя чувствовал бедняга, когда у него на глазах рояль сам по себе начал передвигаться по комнате!

– В тот же день он выставил дом на продажу и с тех пор сам сюда ни ногой.

– Ну ни фига себе, – смеюсь я. – Вот и объяснение, почему с продажей такая спешка.

Уиллоу с гордой улыбкой откидывается на подушку. Ее веселье заразительно, и я тоже со смехом падаю на постель.

В этот момент я вспоминаю разные мелочи, случившиеся в день моего приезда. Как Уиллоу спасла кухню от пожара, как она отмыла пол от пролитого вина… Вот тебе и привидение!

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть ей в лицо.