Хранитель тайн, или Сброшенная маска - Екатерина Гринева

Я прыснула.

– На самом деле это я так о себе думала.

– Правда, вот уж счастье у нас взаимное, что мы так друг на друга думали.

– Я… – начала я. И осеклась.

– Договаривай, – спокойно сказал Дремин.

– Я бы тебя никогда не бросила.

Я замерла, ожидая таких же слов от него. Но их не последовало.

– Все ясно, Дремин, – со вздохом сказала я. – От мужика таких слов никогда не дождешься. Ветреные козлы вы.

– Ну не надо так сразу. Просто я человек основательный и ничего сразу обещать не могу…

Я нахмурилась.

– Вот уже мы и дуемся… – Он подхватил меня на руки и поцеловал. У меня перехватило дыхание… Сидя где-то под мостом на ржавой трубе, мы целовались до умоисступления – сила и одновременно нежность его поцелуев сводили меня с ума. Внезапно он поднял платье до бедер.

– Ты что?

– А разве ты этого не хочешь? – услышала я хриплый голос.

Я тихо рассмеялась.

– Не здесь же!

– А почему бы и нет?

Этот город, сонный, теплый, лениво-расслабленный, погружался в ночь. Около наших ног плескалась вода.

– Сейчас или никогда, – шепнул мне Дремин и укусил за мочку уха.

– Какие страсти! – притворно вздохнула я, но в следующую минуту мне было уже не до смеха. Страсть, пробудившаяся внутри, начинала жечь и покалывать кончики пальцев. Задыхаясь, я с силой прижалась к нему.

– Подожди. – Он быстро снял и расстелил свою рубашку. – Так будет лучше.

Моя голова запрокинулась, и я совсем близко видела звезды, или мне казалось, что они были близко, рядом, протяни руку – и дотронешься до них… Моя кожа горела, как обожженная на солнце, и Саша уже был внутри меня, и словно тысячи огненных звездочек взорвались во мне. Я застонала и обхватила его голову руками. Эти волосы и эти глаза, от которых я теряла разум. В темноте не было видно их светлую зелень, но вот он остановился и замер.

– Ты что? – тихо спросила я одними губами.

– Мне послышалось, что ты что-то сказала.

– Нет. – Его глаза погрузились в мои, и я, блаженно улыбаясь, смежила ресницы. Теплые волны перекатывались внутри меня. В такт им рядом плескалась вода. Наши руки жадно блуждали по телам друг друга; в ушах гудело от стука собственного сердца, которое готово было выскочить из груди. Его руки вцепились в мои бедра, и желание – колдовское, сумасшедшее – захлестывало меня с головой. Как я могла жить без всего этого? И даже если мы снова расстанемся – мне есть что вспомнить в моей жизни.

– Ты чего улыбаешься?

– Просто так.

И он закрыл мне рот почти грубым поцелуем; требовательный язык проникал в меня. И чувственный низкий стон рвался из меня. По телу прошла волна, и я приникла к нему, еще ближе, еще…

Это было чистой воды безумие, которое настигло нас, и мы не могли от него освободиться…

– Сумасшедшая, – шепнул мне Александр и поцеловал в кончик носа.

– От такого же слышу, – лениво откликнулась я.

– А не искупаться ли нам прямо здесь и сейчас?

– По-моему, тут купание запрещено. Промзона.

– А кто нас видит? Кто? Ау?

Мы разделись и поплавали недалеко от берега. Вода была прохладной и пахла мазутом. Но все равно она приятно холодила разгоряченное тело, и мы целовались, повиснув друг на друге. Потом мы опять сидели, обнявшись, на трубе, и я рассказала Дремину все от начала до конца, и он только крепче прижимал меня к себе.

Потом мы, поймав такси, поехали на квартиру к Валере. И снова опьяняющие ласки, и когда мы лежали на стареньком Валерином диване, тесно прижавшись друг к другу, я спросила Александра:

– Может быть, ты теперь расскажешь о себе?

– А зачем? – лениво ответил Дремин. Он лежал на диване, заложив руки за голову, и смотрел в потолок.

– Ну… – я растерялась. – Должна же я о тебе знать: зачем ты появился на моем пути.

– Не должна. Лучше ни о чем не спрашивай. Я – на твоей стороне, и довольствуйся пока этим.

– Так нечестно! Ты обо мне все знаешь… А я о тебе – ничего.

– Жизнь вообще нечестная штука! Разве ты еще не усвоила это?

Он посмотрел на мое расстроенное лицо и сказал:

– Я тебе все расскажу. Но чуть позже. Это не моя тайна.

– Загадочный ты мужчина, Дремин. Из-за этого тебя и любят!

– Только из-за этого? – он посмотрел на меня. Его глаза были полузакрыты, и весь он был таким спокойным, ленивым и расслабленным. Но в этой лености была хищность затаившегося зверя, готового прыгнуть в любой момент. Он схватил меня в охапку и притянул к себе:

– А как насчет повторения, моя сладенькая!

После легкого завтрака я сказала, не глядя на Дремина:

– Мне нужно к Валере съездить!

– Какому еще Валере? – Саша отставил в сторону чашку и посмотрел на меня.

– Уже ревнуешь?

– Рычу! – и мой мужчина притворно зарычал. – Колись: какой еще Валера у тебя объявился.

– Это тот парень, о котором я уже упоминала, он спас меня от бандитов; я села в его машину, когда меня преследовали; его ранили, и сейчас он находится в больнице.

– А… Поедем тогда вместе.

– Лучше я поеду одна.

– А в чем дело? – строго спросил Дремин.

– Ну… понимаешь… его нельзя сейчас травмировать…

– Он уже успел воспылать к тебе неземной любовью? Я так понимаю? И появление неожиданного соперника может его сильно огорчить?

– Почти так, но я-то к нему испытываю исключительно братские чувства.

Я хотела немного подразнить Дремина и заставить поревновать.

– Ну хорошо… Я буду неподалеку. Так, на всякий случай. Такой расклад тебя устраивает?

Мы договорились, что когда я выйду из больницы, то позвоню Дремину. Я помахала Александру рукой и подошла к воротам больницы. На этот раз Валера не спал, а сидел на кровати и пил чай.

– Привет! А я как раз с конфетами и пирожками, – потрясла я пакетом. В последний момент я заскочила в магазин-кондитерскую и купила гостинцы. – Может, тебе надо было что-нибудь мясного купить?

Валера поставил стакан с чаем на тумбочку. Он был бледен, под глазами – желто-синие пятна.

– Я уже не ожидал тебя увидеть.

– Что за глупости! – возмутилась я. – Во-первых, я твоя квартирантка. Разве ты забыл? Во-вторых, я уже приходила сюда и беседовала с Андреем Степановичем. Он тебе об этом не рассказывал?

– Рассказывал…

– И с чего ты взял, что я тебя брошу? Свинство какое с твоей стороны. – Я старалась говорить бодрым веселым тоном. – Я не давала тебе повода думать обо мне как о злой бессердечной девушке.