Избранница волка - Алеся Лис

К моим губам сразу же приникает прохладная гладкая кромка чашки, а в рот тонкой струйкой льется вода.

Глоток живительной влаги по чуть-чуть возвращает меня к жизни, но я не спешу отрываться от сосуда, делая еще несколько. И только затем осторожно поднимаю тяжелые веки.

– Потерпи, милая. Сейчас тебе помогут, – уверяет меня Рейнхард, а затем, взмахнув рукой, открывает портал.

Перед глазами все расплывается, и спустя секунду мы уже не в нашем маленьком уютном убежище, а посреди незнакомого холла.

– Дитрих! – крик Рейна разрывает тишину дома. И столько отчаянья сквозит в его голосе, что мое сердце на секунду болезненно сжимается. – Дитрих!

Мне хочется поднять безвольно обвисшую руку, провести по его жестким черным, как безлунная ночь, волосам, сказать, что все будет в порядке. Но единственное на что хватает сил, это лишь слегка сжать дрожащие пальцы на его плече.

– Дитрих! – снова разноситься холлом.

Шаркающие тихие шаги раздаются откуда-то сбоку, а затем голос доктора удивленно восклицает.

– Герр канцлер?

Недоумение, сквозящее в словах лекаря, сменяется неприкрытой тревогой.

– Дитрих, спаси ее! – прижимает меня к себе Рейнхард. – Пожалуйста...

– Что с ней? – тут же интересуется врач, начиная скрупулезно осматривать меня.

– Я не знаю. Она просто упала. Все было хорошо, – целует мои волосы Рейн, пока лекарь прижимает к моему лбу прохладную ладонь. А затем коротко приказывает следовать за ним.

В теплом помещении жар снова охватывает меня своими огненными объятиями, глаза застилает красная пелена, мешающая рассмотреть образы перед собой. Я лишь чувствую, что меня куда-то осторожно укладывают. И запах чистых накрахмаленных простыней пробирается сквозь туман сознания. Прохладный хлопок приятно касается обнаженных участков пылающей кожи, которых становиться все больше и больше.

– Нужно сбить жар, – ладонь врача прижимается к моему лбу и щекам. – Но боюсь, что препараты пока тут бессильны. Слишком быстро поднимается температура.

– И что ты предлагаешь? – деловито интересуется канцлер, аккуратно снимая с меня зимнюю одежду.

– Окунуть ее в ледяную ванну. Это единственный способ, – заверяет Дитрих и, к кому-то обернувшись, приказывает подготовить все необходимое. – Он даст нам немного времени, прежде чем начнут действовать лекарства.

– В ледяную? – в голосе Рейна сквозит недоверие.

– Да, герр Рейнхард, не забывайте, она человек, – веско произносит Дитрих. – Если температура поднимется выше сорока двух градусов, в ее организме начнут происходить необратимые изменения.

В рот мне потоком льется горькая жидкость, от которой немеет горло и становится трудно глотать. Но спустя несколько минут все проходит.

– Рейн, – тихо шепчу, опасаясь открывать глаза. Они настолько немилосердно болят, словно у меня снова корь, которой я переболела в детстве. Яркий свет вызывает нестерпимую резь, и такое ощущение, что все вокруг меня вертится, будто яркие стеклышки в каком-то в странном калейдоскопе.

– Да милая, – моего лба касаются прохладные губы.

– Не уходи, – прошу, нащупывая его руку.

– Не уйду, – обещает...

Обжигающий холод воды пробирает до самых костей, вгрызается сквозь поры, как голодная собака. Мышцы сразу же сводит судорогой, и я хнычу от неприятных ощущений. Разве можно чувствовать одновременно облегчение от отступившего жара и резкую, непереносимую боль, от которой сжимаются зубы.

Хватаюсь руками за плечи Рейна и жалобно стону.

– Нет, нет, – вырывается у меня. Утыкаюсь носом ему в сорочку и дрожу, приникнув всем телом.

– Потерпи милая, это всего лишь минутка. Давай! – уговаривает меня мужчина, поглаживая по волосам. - Ты же у меня такая смелая. Такая сильная. Вспомни. Ты сможешь.

– Нет, не смогу, – мотаю головой, прижимаясь еще крепче.

– Я буду с тобой.

Рейнхард решительно подхватывает меня на руки и, крепко прижав к себе, сам ступает в ледяную воду. Я хватаюсь за него, как за единственный островок спокойствия, как за спасательный круг в бурных волнах бушующего моря, приникаю к нему всем телом, чувствуя, как его сила, его уверенность просачивается в меня, впитывается всем моим существом, и отступает путающий сознание липкий жар. Холодная вода ледяным потоком омывает меня, унося с собой сжигающий изнутри огонь. Дрожь, сотрясающая мое измученное тело, отступает, и мышцы расслабляются, давая доступ приятной прохладе, пока я не начинаю стучать зубами уже от холода. И лишь тогда Рейн со мной на руках поднимается из ванны.

А позже, насухо вытерев, переодев рубашку, уложив в постель и напоив еще одной порцией гадкого зелья, канцер интересуется.

– Что это было, Дитрих?

– Я не знаю, герр Рейнхард, – аккуратно завинчивает крышечку на бутылочке с микстурой врач. – Могу только предполагать.

– И? – вздергивает брови оборотень

– Я бы не хотел делать опрометчивые выводы, герр Рейнхард, – мнется лекарь. Но, увидев грозный взгляд канцлера, поспешно добавляет. – Это теория, не подтвержденная фактами… Думаю… все дело в вашем обряде...

Разговор мужчин до меня доноситься словно издалека, лекарство видимо начинает действовать, и я мягко проваливаюсь в вязкое полотно сна. Приходится изо всех сил бороться, чтобы удержать ускользающее сознание и услышать все до конца.

– Нашем обряде. О чем ты? – изумляется Рейнхард.

Он осторожно садиться на край моей постели и аккуратно поправляет сползшее одеяло.

– Смею допустить, что очередность действий, которую вы нарушили, имела серьезное значение… – трет переносицу уставший лекарь и тоже присаживается на стул возле моей постели.

Какую очередность действий мы нарушили, до меня пока не доходит, но по тому, как хмурится Рейн, понимаю, что он явно догадался, о чем речь.

– Ты хочешь сказать, – сдавленно произносит он, что ее организм требует окончания обряда.

Дитрих сдержанно кивает и, подумав, добавляет.

– При чем, чем скорее – тем лучше….

– Но почему ее? Я себя нормально чувствую… – растерянно произносит он и ласково проводит по моим спутанным волосам.

– Герр канцлер, я снова могу лишь предполагать… Возможно, дело в том, что она человек, и, соответственно, слабее вас. А, может, ей, как женщине, более нужна эта привязка… Для защиты потомства… – разводит руками врач. – Одно могу сказать – если хотите ее спасти, нужно довести обряд до конца и консумировать брак. К сожалению, подобных прецедентов не было в нашей истории. Либо они не известны. Мы и так потеряли время…

В комнате воцаряется какая-то гулкая давящая тишина, кажется, что даже дыхание мужчин не слышно, лишь из моих опаленных жаром легких вырывается прерывистый вздох. Закончить обряд и консумировать брак… Иначе я буду мучиться… Какое решение примет Рейн? Он, мне кажется, и так был не против... Отчего тогда настолько долго думает? Опасается моей реакции?