Субъект власти - Чингиз Абдуллаев

— Скрытая реклама стоит не меньше ста тысяч долларов, —снисходительно пояснил он. — И это только начало. Чтобы провести хорошуюкампанию, нужно заплатить в несколько раз больше. Неужели ваш спонсор захочетплатить такие деньги? Он ведь не продает бриллианты или самолеты. А заспектакль такие деньги еще никто не давал. Можно заплатить десять тысячдолларов хорошему журналисту за одну статью. Или за две. Это дорого, ножурналист сам договорится с главным редактором. И если хотите, я вам дажепомогу. Но рекламная кампания будет стоить очень дорого.

— Назовите окончательную сумму, — выдохнул Курылович,облизывая сухие губы.

— Четыреста тысяч долларов, — усмехнулся Холмский, — а лучшепятьсот. У вашего доверителя есть такие деньги?

— Вы можете немного подождать? Я должен поговорить с моимдругом.

— Десять минут достаточно?

— Вполне.

— Тогда я подожду.

Курылович поднялся и пошел в мужской туалет. Он заметил, какНина отчаянно флиртует с каким-то бородатым молодым человеком.

«Шлюха», — зло подумал Курылович, входя в туалет и доставаяаппарат. Он прошел в кабинку, закрыл дверцу и набрал номер. Дзевоньский ответилсразу.

— Я вас слушаю, — Курылович не мог знать, что это былаппарат Дзевоньского, номер которого знал только он один и который былспециально куплен для разговора с единственным собеседником — Ежи Курыловичем.

— Я встретился с нашим знакомым, — сообщил Курылович, — онпросит нереальную сумму. Четыреста или пятьсот тысяч. Мне кажется, что нужнонайти другого специалиста…

— Соглашайтесь, — сразу велел Дзевоньский, — на пятьсоттысяч.

— Вы меня не поняли, — занервничал Курылович, — речь идет нео рублях, а о долларах.

— Я еще не идиот Курылович, — раздраженно заметилДзевоньский, — конечно, в долларах. Скажите ему, что мы согласны. Завтраполучите деньги наличными. Пусть даст расписку.

— Пятьсот тысяч долларов, — ошеломленно повторил Курылович,— за рекламу какого-то спектакля?

— До свидания, — Дзевоньский отключился.

Курылович вышел из кабинки, подошел к зеркалу и посмотрел насвое отражение. У него был явно растерянный вид. Он умылся, чтобы немногоуспокоиться. Достав платок, вытер лицо и вышел из туалета. Нины нигде не было.Она уже получила свои пятьсот долларов и вполне резонно решила, что проведенныетри часа в обществе Курыловича вполне окупили эти деньги. В эти три часа вошлисовместный обед и поездка в джаз-клуб. Она даже немного «переработала»,дожидаясь клиента еще полчаса за столиком. А теперь уехала с другим. Курыловичподошел к Холмскому.

— Кажется, ваша дама вас не дождалась, — меланхоличнозаметил тот.

— Возможно, — согласился Курылович. — Мы согласны.

— Я позвоню вам и сообщу имя журналиста, кому вы сможетезаплатить десять тысяч, — сказал Холмский, собираясь подняться.

— Нет, — остановил его Курылович. — Вы не поняли. Мысогласны вам заплатить. Четыреста пятьдесят тысяч долларов, — он решил, чтодесятипроцентная скидка ему просто положена. И эту разницу можно будет положитьв карман.

Холмский изумленно посмотрел на своего собеседника.Привыкший к любым цифрам, он впервые в жизни столкнулся с человеком, готовымзаплатить невероятные деньги за скрытую рекламу спектакля. За такие деньги вгороде можно было поставить два или даже три спектакля. Но этот непонятныйполяк, кажется, не шутил.

— Четыреста пятьдесят тысяч, — деловито повторил Холмский, —хорошо. Будем считать, что мы договорились. Завтра подпишем соглашение, и выпереведете деньги. Стопроцентная оплата, никаких авансов.

— Договорились.

— Какой спектакль? Это «Кошки» или «Чикаго»?

— Нет. «Чайка» Андрона Сончаловского в МосковскомХудожественном театре.

— Это шутка? — спросил изменившимся голосом Холмский. —Зачем это вам нужно?

— Вы согласны или нет?

— Вас прислал его брат Никита? Хотите меняскомпрометировать? Или искусственно поднять ажиотаж вокруг спектакля? Я ведьпонимаю, что вы никогда не заплатите таких денег.

— Завтра получите всю сумму, — решительно заявил Курылович,— целиком.

— Не нужно меня дурачить. Такие деньги в Москве еще никто неплатил.

— Завтра я привезу вам деньги, — упрямо повторил Курылович.

— Вы или провокатор, или сумасшедший, — решил Холмский. —Хорошо, встретимся завтра у меня в офисе. Хотя завтра воскресенье, но ради вася приеду на работу. Если вы заплатите такие деньги сразу, я возьму мои словаобратно и признаюсь, что сам сумасшедший. До свидания. Что-то мне подсказывает,что завтра в два я вас не увижу в моем офисе.

— Дайте ваш адрес, — потребовал Курылович.

Холмский протянул ему карточку и быстро вышел из зала. Заним потянулись двое молодых людей, очевидно его телохранители.

Курылович посмотрел на визитную карточку и улыбнулся.

По выходным дням в городе было гораздо меньше машин. Гейтлервызвал Салькова и поехал с ним к Центральному универмагу, словно для того,чтобы сделать покупки. На Неглинной он остановил машину и вошел в зданиеунивермага, чтобы выйти с другой стороны, сесть в машину и назвать другой адрес.По дороге он еще раз поменял автомобиль и вышел за квартал до встречи. Риту онузнал издали. Она шла к нему легкой, стремительной походкой.

— Как дела? — спросил он. В Москве они говорили толькопо-русски.

— Прекрасно, — радостно ответила Рита. — Я уже снялаквартиру и заплатила на полгода вперед.

Он увидел, что она опять изменилась — разгладились черты еелица, исчезло задумчиво-тоскливое выражение глаз. Ему было приятно сознавать,что он причастен к этим хорошим переменам. Они вошли в небольшое кафе, уселисьза столик.

— Ты мог бы подняться ко мне, — предложила Рита, — я живусовсем недалеко отсюда.

— Я помню, — улыбнулся Гейтлер. — Сколько ты заплатила заполгода вперед?

— Шесть тысяч долларов, — озабоченно призналась она. — Ты неповеришь, но здесь цены выше, чем в центре Берлина.

— Я знаю, — ответил Гейтлер. — Вот тебе еще двадцать пятьтысяч евро, — он протянул ей конверт, — плати в евро. Старайся не менятькрупные суммы. Это привлекает внимание.

— Ты их печатаешь? — улыбнулась Рита.

— Пока нет. Но нужно подумать, может, из меня получитсянеплохой фальшивомонетчик. Ты все помнишь, о чем я тебя просил?