Идеальная мишень - Чингиз Абдуллаев

— Здравствуйте. — Мне неприятно пожимать ему руку. Вообще,это очень трудно — все время врать. Чувствуешь себя иудой. Правда, к счастью,Самар не Христос и, судя по всему, никогда им не станет.

— Садитесь, — он показал мне на глубокое кресло, стоящее вуглу. Сам сел напротив. Европейцы в таких случаях предлагают выпить. Но этоттип явно не европеец. — Что у вас случилось? — спрашивает Хашимов. — Почему вымне позвонили?

— Сегодня утром убили Кребберса, — сообщил я. Выгнутые губыСамара даже не дрогнули. Глядя на меня, он спокойно спрашивает:

— Какого Кребберса?

— Одного из тех, кто мог знать местонахождение ДмитрияТруфилова. — Я начинаю нервничать. — Не пытайтесь делать вид, что вы никогда неслышали о Кребберсе. Вы ведь наверняка знали о моем возможном маршруте вХайзен.

— У него есть другие адреса? — спрашивает Самар.

— Есть. — Я начинаю кашлять.

— Тогда сообщите их мне, — предлагает Хашимов. — Назовитеадреса всех возможных друзей Труфилова, и мы с вами сразу расстанемся.Навсегда. Мы даже готовы заплатить.

Он все еще не понимает, что происходит. Я попыталсяобъяснить, но на меня снова напал приступ кашля. Опасаясь, что может пойтикровь, я прижимаю к губам платок. Пряча его в карман, я вижу, как внимательноон следит за мной.

Еще не хватает, чтобы и этот догадался о моей болезни.

— Это невозможно, — отвечаю я ему, — они сразу же поняли бы,что я выдал все адреса. Если бы они у меня были…

— Как это — если бы?.. — удивляется Хашимов. — А куда выпоедете из Амстердама?

Он все еще думает, что мы дилетанты. Он все еще полагает,что полковник ГРУ Кочиевский и подполковник КГБ Вейдеманис такие идиоты, что несмогли элементарно предусмотреть развитие ситуации.

— Каждый раз я получаю новый адрес, — поясняю я ему. — Послекаждого города мне будут говорить следующий, чтобы не провалить операцию вслучае моего предательства. Мне сразу не дают все адреса.

Хашимов соображает. Значит, он ничего не знает — ни о планецеликом, ни о моей болезни.

— Ясно, — . говорит он, — а куда вы теперь направляетесь?

— Мне приказано взять билет в Антверпен.

— Когда вы выезжаете?

— Завтра утром. На поезде.

— Позвоните мне, когда получите адрес, — предлагает он, —только до того, как вы посетите этого человека. Иначе связного опять могутубить на ваших глазах. Но на этот раз вы можете не успеть уехать.

Ага, значит, он не такой ангел, и это его люди убралиКребберса. От возмущения я сжимаю кулаки.

— Вы не даете мне работать, — гневно произнес я, почти неиграя. Я действительно взбешен. Этот сукин сын послал убийцу по моим следам,даже не поставив меня в известность.

— Кребберс уже отработанный материал, — пояснил мне Хашимов,— вы могли бы туда и не ехать. Он ведь столько лет сидел в тюрьме. Наверняка онбы связался с голландской службой безопасности, стоило вам задержаться у негоеще несколько минут. Мы не могли рисковать. Пришлось разрешить нашему человекуубрать Кребберса. Я вам обещаю, что такое больше не повторится. В нашихинтересах найти живого Труфилова. В отличие от Кочиевского, который жаждетувидеть труп Дмитрия Труфилова, мы не заинтересованы в его смерти. Более того,мы сделаем все, чтобы ваши «наблюдатели» не смогли убрать Труфилова. Все, что внаших силах, уверяю вас, Вейдеманис. Мы пойдем на все, чтобы найти Труфиловараньше вас и защитить его от этих подонков.

— Кто это «мы»? — спрашиваю я, с любопытством глядя наХашимова.

— Мы — это люди, которым выгодно осуждение Чиряева. И всех,кто с ним связан, — достаточно откровенно высказался Хашимов. — Можете считатьэто нашей главной задачей. Именно поэтому мы будем делать все, чтобы защититьвас во время ваших поисков Труфилова.

Ага, у меня появились новые «защитники». Не много ли наодного человека? Все меня защищают, и все хотят меня убрать в случае, если ясделаю шаг в сторону. И для всех важно найти Труфилова. Если он такой важныйсвидетель, они могли бы не прибегать к моей помощи. Могли бы решать вопросысами, между своими двумя бандами. Но тогда моя семья осталась бы без средств. Асам я умер бы в какой-нибудь городской больничке. Из-за Илзе я становлюсьподонком, типом, на которого мне противно смотреть в зеркало по утрам, когда ябреюсь.

— Хорошо, — говорю я, — постараюсь позвонить вам вАнтверпене заранее.

Только не убивайте очередную жертву. Тем более что это нашбывший соотечественник.

— Они вам сказали, кто он?

— Сказали, что бывший российский гражданин. У него быликоммерческие связи с Труфиловым. Два года назад он выехал из России и поселилсяв Антверпене.

— Как его зовут?

— Мне пока не сказали. Его адрес и имя я узнаю только наместе.

— Это очень похоже на правду.

Он размышлял целую минуту. А я целую минуту боролся снакатывающимся кашлем. Наконец он сказал:

— Тогда решено. Я буду ждать завтра вашего звонка. Вы можетедать мне свой мобильный телефон?

— Зачем вам мой телефон? — я играю удивление.

— Я его верну вам через пять минут, — сказал он, протягиваяруку. — Согласитесь, мы должны иметь некоторые гарантии. Если мы помогаем вамсохранить жизнь, мы не хотим, чтобы вы вели двойную игру.

Я делаю вид, что размышляю над его словами, и протягиваю емутрубку.

Откуда ему знать, что и этот вариант предусмотренКочиевским. Хашимов сам загоняет себя в ловушку. Откуда ему знать, что мыпредвидели возможность их подключения к моему мобильному телефону и обговорилиспециальный код для таких случаев. Откуда, наконец, знать Хашимову, что в моемномере есть еще и телефон спутниковой связи. Судя по тому, с каким ожесточениемидет борьба за Труфилова, его возвращение или невозвращение в Москву стоитогромных денег.

Хашимов отнес телефон в другую комнату. Я понимаю, что онможет за мной следить, и сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не закашляться. Онвернулся даже раньше, чем я думал. Минуты через три. Очевидно, они простоподменили мой аппарат. Он еще в прошлый раз обращал внимание на мой телефон.Или вложили в него некое устройство, позволяющее считывать мои разговоры.Наверно, второе, ближе к истине. Они бы не решились заменить аппарат, опасаясь,что их игра будет раскрыта.

— Мы узнаем адрес, когда вам позвонят, — мрачно говоритХашимов.

— Конечно, — соглашаюсь я, принимая аппарат.

— И ни одного лишнего слова, — предупреждает он менянапоследок.