Если бы ты знал... - Эльчин Сафарли

Время – это способ, которым Вселенная проверяет наши желания на истинность. Наверное, поэтому мы почти никогда не получаем все сразу.

Так вот…

Я хочу, чтобы мы с вами умели говорить «спасибо» тому, что осталось за спиной. Пусть это было неприятно и болезненно. Но оно непременно научило нас чему-то важному. Чему и кому я говорю «спасибо»? Не только своей маме и читателям. Сегодня я ехал по линии ночного моря, смотрел на промокший безлюдный город – и меня переполняла благодарность. На устах было искреннее «спасибо», которое говоришь не из-за того, что нужно, а в честном порыве души. Кого я благодарил?

Людей, которые уже не со мной. Людей, которые отказывались от меня, закрывали передо мной двери, наносили удары в спину и просто… не верили. Мне легче простить предательство друга, чем отсутствие в нем веры в меня. Веры не в популярность и богатство – это все относительно. Куда важнее вера в то, что я смогу (не важно, что именно – похудеть, вернуться, начать). Они говорили, и некоторые даже до сих пор говорят, что я НЕ смогу. А я смог. И непременно смогу еще. Спасибо им.

Я хочу, чтобы мы с вами старались сделать нашу жизнь счастливее, и чтобы у нас это получалось. Лично я стараюсь. Каково мое счастье? Оно может быть совсем не похоже на ваше. Или похоже. Мое счастье – это пешая прогулка по набережной, где чайки, море и мокрый песок под ногами. Дышится так легко! И все, что отягощает, – выветривается из головы. Потом сяду на камень, закурю. Смакую сигарету, потому что она так к месту, и одновременно ругаю себя за то, что курю на таком чистом воздухе. Меня делают счастливым полные столы, которые я встречаю в чужих семьях, – значит, в доме есть хлеб. Делает счастливым все белое: белые стены, белая мебель, белый свет с неба. Очень люблю красивых людей, не шаблонно красивых, а с горящими глазами, полных жизни, с ямочками на щеках или подбородке.

А еще мое счастье – это умение быть в мире с любым своим состоянием. Смеешься – смейся, и будь благодарен жизни за этот смех. Плачешь – значит, так должно быть: это чему-то научит. Да, в жизни много того, что огорчает и удручает. Оставаться в мире с самим собой вопреки всему этому – настоящий вызов. Но и единственное, что по-настоящему стоит делать. А уж вдохновлять на свершения всех остальных – настоящий промысел сверхчеловека.

Люди, которые стремятся к улучшениям – строят дома, сажают деревья, улыбаются ближним, делятся, обнимают друг друга, – мне кажутся героями. Их стоило бы награждать медалями за отвагу быть счастливыми, как награждают героев боевых действий. Медалями за противостояние серости, безразличию.

Я желаю вам – и себе – всегда находиться в рядах таких людей. Не будем ждать от жизни чудес – станем волшебниками сами!

P.S.

…я хочу позвонить тебе и сказать: «Родная, я написал о тебе, о нас». Я хочу услышать твою улыбку на том конце провода, потом спросить твой новый адрес, чтобы послать курьером книгу, когда она выйдет. Или для того, чтобы поехать в твой город, постоять под твоим окном, посмотреть, как гаснет в нем свет, и уйти с неугасающими чувствами внутри? Не знаю. В любом случае, я… не позвоню тебе. Потому что не хочу возвращать тебя обратно в нашу историю, которая была и закончилась. Закончилась для «нас», но не для тебя и не для меня по отдельности. Ладно, не буду говорить за тебя. Скажу за себя – я все еще прихожу на ту самую эстакаду на набережной, куда ты, а потом и мы часто приходили.

Сейчас я прихожу один. Без тебя и как бы за тебя. Море спрашивает: «Почему она больше не приходит сюда?» Я не знаю, что ответить, но потом озвучиваю свое предположение: «Море, она приходит, но с другой стороны, на другое место.

Присмотрись хорошенько, и ты ее увидишь». Пока я писал эту книгу, я каждый день приходил «без тебя и за тебя», мы с морем тосковали по тебе, оба безмолвно, под ночным ветром, на глазах у дождей, ветров, морозов. Потом я уходил домой, садился за буквы и возвращался в нашу историю, которую написал от твоего имени.

Почему от твоего имени? Потому что хотел верить в то, что ты именно так все чувствовала, именно так меня любила. Что именно так я смог помочь тебе. Последнее самое важное. Я так хочу верить в то, что я смог тебе что-то дать. Теплоту, поддержку, понимание. Ты меня назвала Погодой. И я хочу верить, что моя погода была для тебя… солнечной. Это не желание оправдать какие-то ошибки и показать читателю: мол, смотрите, какой я сердечный и недооцененный тобою. Нет. Я просто… ждал тебя до самой последней главы. Твоего возвращения. Ты не вернулась, и теперь, дописав нашу историю, я могу сказать, что отпустил «нас».

Я больше не буду приходить на эту эстакаду, я больше не буду подолгу смотреть на твою фотографию в газете, где ты с Пандой получаешь награду за плодотворную работу вашего Фонда помощи женщинам, больным раком. Я больше не буду писать о тебе – теперь я и ты тогдашние навсегда останемся в этой книге.

Если меня кто-то из друзей спросит, о тебе ли она, я совру и скажу, что это история придуманная, хотя они вряд ли поверят. Если меня спросят на очередной встрече с читателями, вымышлена ли героиня «Если бы ты знал…», я опять-таки совру и скажу: «Да». Ради того чтобы отпустить тебя, я готов соврать своему читателю.

Завтра я отправлю рукопись в издательство, через пару месяцев она станет книгой, через еще пару она будет в руках незнакомых нам людей. С каждым из этих этапов моя любовь внутри будет перерождаться в нечто более спокойное и в конце концов станет светлой тишиной. Я отпущу нас, тебя. Я полюблю снова. Не так, как тебя. Иначе. У меня родится дочь. Я напишу еще много книг, получу за них премии.

Но если я когда-нибудь встречу тебя, я непременно отведу глаза, чтобы ты не прочитала в них одно: «Все эти книги на самом деле о тебе».

Береги себя.