Смерть в осколках вазы мэбен - Виктория Платова

Все очень просто. Некоторые деятели шоу-бизнеса собралисьотметить какое-то торжество. Присутствовали и несколько моделей, которым уделялосьповышенное внимание. Довольно известный продюсер довольно известной молодой изаводной команды попытался чего-то добиться от Дианы, но она ему отказала.Причем сделала это довольно грубо, на глазах у всех. Рассерженный продюсерскрылся в одной из комнат, заявив, что хочет отдохнуть. Комната Дианынаходилась рядом, и она, по ее словам, решила с ним помириться. Примирениесостоялось, и Диана отправилась в ванную, а довольный продюсер остался вкомнате. Через некоторое время раздались крики. Вбежавшие в комнату увиделипродюсера, скорчившегося на полу всего в крови. Шесть колотых ран, одна изкоторых оказалась смертельной. Он скончался в больнице, не приходя в себя.Следователь сразу вцепился в Диану, но она опровергла все подозрения. Комнатане запиралась, и в ее отсутствие туда мог войти кто угодно. Для Дианы всезакончилось бы весьма плачевно, но нашли орудие преступления, на которомобнаружили отпечатки пальцев настоящего убийцы. Продюсера убил скрывавшийсянедалеко от дачи дважды судимый уголовник, который в данное время находился вбегах. Преступник был пойман и отправлен в места лишения свободы. Но многие изприсутствующих на вечеринке все же считали, что Диана к убийству причастна.

Так. Чем дальше, тем интереснее. Считают, что причастна,хотя следствие установило совсем противоположное. Может, именно это убийствоимел в виду Герт, когда вспоминал что-то о Диане? Ладно. Решено, что со всемэтим мусором я ознакомилась для общего развития. Теперь надо засунуть его кудаподальше и не забивать больше Дианой голову. А вот напрямую мне нужно занятьсяименно Карчинским. С этой благой мыслью я и отправилась спать.

На этот раз я решила обойтись без телефона. Мне необходимобыло встретиться с художником и поговорить напрямую. Ваза упорно не давала мнепокоя, хотя Герт неоднократно советовал не лезть, и сам художник достаточнорезко высказывался по этому поводу.

И если уж на то пошло, то пускай он сам даст мне объяснения.Я ведь собственными глазами видела вазу мэбен в квартире Герта, а банкиру и егомодели он отказался продать такую же. Блажь, видите ли, на него накатила! Воттолько с чего это?

По телефону, что дал мне Карчинский, удалось выяснить адресего мастерской. Н-да… Тащиться придется почти через весь город, но тут ужничего не поделаешь. И, быстренько собравшись, я решила отправиться туда с утрапораньше. Если начну откладывать, то могу и до вечера не добраться.

Утренние вояжи весьма бодрят, особенно, если приходитсядержаться в плотном потоке машин, когда толпы спешащих на работу и учебупешеходов так и норовят, невзирая на красный подмаргивающий глаз светофора,ринуться под колеса машины. Я руку себе отбила, нажимая на клаксон, вспомнилапочти весь матерный лексикон Семена Гузько, сдобренный моими слабымипознаниями, помянула и всех святых, и черта со всеми его родственниками вплотьдо десятого колена, но все-таки смогла, хотя и с большим трудом, выбраться напроспект Мира и вздохнуть с облегчением. Теперь до мастерской Карчинскогоосталось совсем немного.

Нужно только свернуть у шикарного, недавно отгроханногоунивермага «Пегас» с крылатой бронзовой лошадью в натуральную величину надцентральным входом. На открытие «Пегаса» несколько месяцев назад съехался весьпитерский бомонд.

Но роскошный универмаг меня не интересует, осталось свернутьтолько в этот проулочек, а там уже и мастерская Карчинского. Припарковавшись, ямедленно пошла вдоль двухэтажек, отыскивая нужный номер. Это здесь. Но я врастерянности остановилась. Закопченная стена, треснувшие стекла на второмэтаже. Все правильно, мне сюда, но здесь, похоже, ночью был пожар.

Я остановилась возле двух судачивших женщин. Одна оживленнодоказывала что-то другой. Я прислушалась. Женщины покосились на меня, норазговор не прервали.

— Вот я и говорю, — доказывала невысокая, остроносенькая,в желтом шерстяном платке и телогрейке, — аккурат в четыре часа всезаполыхало. Я еще не спала, потому что мой змей только в три заявился, алкашпроклятый. И пока я с ним проваландалась, да пока все убрала, что он нагадил,да пока простирнула кой-чего, час и пробежал. Только я спать собралась, к окнууже подошла занавески закрыть, смотрю, в соседнем доме горит вроде. Яподхватилась и к соседке. Пока разбудила их, пока объяснила, пока машинаприехала, а тут уже полыхает. Насилу погасили.

— И многие пострадали? — спросила ее тучнаясобеседница в сиреневом длинном плаще.

— Да пострадавший-то всего один, — продолжалашустрая остроносая бабенка, — художник какой-то или скульптор. У неготуточки мастерская, так вот там все и погорело.

— Надо же! И чего теперь будет-то? — Обе женщиныпосмотрели на пострадавший дом.

— А не знаю, чего будет. Милиция приезжала, всехспрашивали, не видел ли кто чего подозрительного? Не приходил ли ктонезнакомый? — Она повернулась и подозрительно посмотрела на меня:

— А вы, женщина, кого ищете?

— А меня на место происшествия направили, —соврала я. — Я журналистка газеты «Вечерние новости». К нам поступилсигнал, и мы обязаны отреагировать на происшедшее.

— Писать, что ли, про нас станете? — остроносаяподалась ко мне. — Знаем мы вас, писак.

— Наша газета всегда давала только правдивуюинформацию, — спокойно ответила я. — Это. милиция всегда правду отпростого народа скрывает, а мы, наоборот, только факты представляем.

— Факты. — Женщина поправила платок. — У меняэтих фактов целая куча. А записывать будете?

— А как же. — Привычным движением я извлеклапотрепанный блокнотик и авторучку. — Прежде всего представьтесь. Назовитефамилию, имя, отчество, — изложила я строгим сухим тоном.

— Мое фамилие будет…

Через полчаса, выслушав рассказ дворничихи Семеновны, янаконец-то смогла приблизиться к мастерской Карчинского.

— Нужно поближе осмотреть место происшествия, —объяснила я бабам, — деваться некуда, задание есть задание.

— Оно, конечно, — согласились сердобольныеженщины, — когда посылают, то хочешь не хочешь, а идти надо.

Ничего не ответив на столь двусмысленное заявление, япрямиком направилась к обгоревшему зданию. Запах гари еще весьма ощущался.Пожалуй, даже без света или с закрытыми глазами я правильно вышла бы кмастерской Карчинского.

А вот и он сам. Минувшая ночь не прошла для него даром. Подглазами набухшие мешки, резко прорезались носогубные складки. Весь какой-топомятый, небритый, он тем не менее о чем-то властно распоряжался по телефону. Икуда только девалась бархатистость его голоса? Сплошной звенящий металл.

Я решила не вмешиваться и постоять в сторонке, чтобы немешать хмурым помощникам разбирать и упаковывать картины и керамику. Но, глядяна закопченные стены, по которым хорошо погуляло пламя, на разор, что произошелв мастерской, подумала, что здесь, вероятно, мало что уцелело.