Мажор по соседству. Сердце на куски - Даша Коэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— С цветами? — тяну я вопрос чисто из вежливости.
— Нет, — прищуривается Бронштейн, а затем обвинительно тычет в окно и буквально убивает меня, — на этот раз с Егором твоим приперся.
— Где? — ору я и тут же взлетаю с постели, как ведьма на метле.
И к окну бросаюсь, чтобы там во все глаза рассмотреть того, кого так отчаянно пытаюсь забыть. Но этого там нет. Только машина Максима стоит и он сам с какой-то красивой коробочкой в руках. Больше никого...
Еще и Аксинья начинает хохотать надо мной и моим замешательством, очевидно считая, что ее шутка получилось забойной. А я смотрю на нее и впервые мне хочется стереть это веселье с ее лица звучной оплеухой. Потому что мне больно и мне хочется, чтобы и всем вокруг было точно так же, как и мне, в высшей степени паршиво.
— Ой, ну и лицо у тебя, Зарецкая! Ты бы себя видела!
Ничего ей не отвечаю, только иду и ложусь обратно в свою постель, а затем накрываюсь одеялом с головой. Не хочу ее больше видеть. И слышать тоже.
— Ты чего, обиделась что ли, Ляль?
— Я на дур не обижаюсь, — тихо бурчу себе под нос.
— Да ладно тебе, — подруга садится ко мне на кровать и начинает теребить меня за верх от пижамы, — Я просто пыталась тебя развеселить. Ты как переехала, так все время ходишь такая грустная, а я не знаю, что еще сделать, чтобы ты наконец-то улыбнулась. Ну или рассказала уже мне, что там у вас с соседом стряслось.
— Ничего не стряслось, — совершенно безэмоционально отвечаю я.
Просто меня чуть не завалили, как потаскуху с полпинка на диване в чертовой клоаке разврата. А так все нормально. Все зашибись! А я вместо того, чтобы радоваться побегу, зачем-то вспоминаю тот вечер и все, что произошло между нами. И бесконечно прокручиваю в голове каждый его взгляд, каждое слово, каждое прикосновение...
И снова схожу с ума, чувствуя, что пожар внутри меня с каждым днем разгорается все ярче, все жарче, грозясь и вовсе спалить меня и мою гордость дотла.
Но я же не дура! Я же понимаю, что он просто поиграется со мной и вставит пинка под зад. Я видела, как это бывает, своими собственными глазами. И ни раз. И ни два...
Но признаться во всем подруге, да еще и проговорить все вслух, я не могу себе позволить. Я заперла все воспоминания в своей голове, посадила их под навесной амбарный замок, спрятав от всех на свете. И не могу позволить, чтобы кто-то узнал, как низко я пала.
Почти разбившись вдребезги!
И если бы не отец Егора, то быть мне сейчас пользованным товаром. Куклой, в которую поиграли, да бросили за ненадобностью, просто потому что появилась новая модель. Более красивая. Более совершенная. Да что там, просто новая и все – это главный критерий для такого бабника, как Егор Сечин.
Вот и сегодня я молчу как рыба. Просто лежу и жду, когда же Аксинье надоест мое блистательное общество и она наконец-то оставит меня одну. Что вскоре и случается. Она идет в душ, а затем долго прихорашивается перед зеркалом, пока я завтракаю и одним глазом наблюдаю за ее метаниями.
Я знаю – она старается для Баринова. Она думает, что просто так.
Да, я тоже когда-то была такой же непроходимой тупицей, свято веря в то, что поход посреди ночи к соседу – это хорошая идея. Я искренне верила, что мне мешает спать музыка, а не то, что Егор совсем не замечает меня.
Теперь вот дошло...
Когда Бронштейн прощается со мной и престарелой бабушкой (хозяйкой квартиры, у которой мы снимаем по комнате), то я подхватываю кружку с недопитым чаем и иду в свою комнату, где продолжаю смотреть свой любимый ежедневный сериал. Он – мое единственное развлечение в том тусклом сером мире, в котором я оказалась по воле своего соседа.
Итак, серия дцатая, безымянная.
Акси походкой от бедра дефилирует мимо машины Максима. Парень пытается ее перехватить и вручить свой презент. Девушка что-то злобно ему выговаривает, прищурившись. Баринов неожиданно подхватывает ее за талию и усаживает себе на капот, раздвигая ее ноги своими и прижимаясь к Бронштейн максимально близко. Короткая борьба и мою подругу заваливают на спину, а затем и вовсе зажимают голову руками.
Протестующий вопль Акси. А затем следует поцелуй. Долгий. Жаркий. Взрослый.
Внутри все скручивается узлом от зависти. Да, это она – черная и безысходная. Я ненавижу ее, и Егора Сечина я ненавижу тоже, потому что он причина вот этого моего разнузданного состояния.
Паразит! Таракан! Сволочь!
Закрыла глаза и привалилась к нагретому солнцем стеклу. Зажмурилась, тяжело вздохнула. А когда снова открыла глаза, то поняла, что ребята от нежностей перешли к рукоприкладству. Бронштейн пыталась набить морду Баринову, а тот, отбиваясь, упорно запихивал ее в салон своего автомобиля.
Покачала головой, а затем отвернулась и потопала в душ, чтобы затем неторопливо собраться и потопать на свое новое место работы, которое находилось в шаговой доступности от моего нового жилья. К слову, о нем – все прилично и чистенько, но очень скромно. Бабулька – божий одуванчик – любительница женских романов, кофе и кильки в томатном соусе – на этих трех китах стояло все ее существование. К нам она не приставала, только просила, чтобы после полуночи не шумели и мыли за собой посуду. Идеальная старушка как по мне.
А мне такое соседство было только в радость, потому как я была разбитой и с каждым моим шагом под ноги мне сыпались осколки. По ним и иду, не замечая ничего вокруг.
И так длится уже долгую, почти невыносимую неделю.
Смен себе в филиале маминой ветеринарной клиники набрала специально выше крыши, чтобы с утра и до вечера впахивать, а не думать о мускулистом соседе, который так бесстыдно и сладко нашептывал мне на ухо прекрасные, но лживые слова, пока сам творил с моим телом непотребства:
«Только думаю о тебе двадцать четыре на семь. Без передышки, Ляля. Увидел тебя и вмазался. Пытался из головы выкинуть – не получается. Ломка и апатия. И только рядом с тобой я снова чувствую, что живой. Вот, что ты со мной
