Валькирии. Женщины в мире викингов - Йоханна Катрин Фриксдоттир

Эта история, представляющая собой не более чем сухой набор имен и событий, была вырезана на закате эпохи викингов на камне в Хиллерсьё, местечке у озера Меларен к северо-западу от Стокгольма. В этих строках, которые закручены в спираль, напоминающую тело змеи, упоминается необычайно много для рунической надписи имен. Кроме того, стоит отметить, что это лишь один из нескольких камней в округе, рассказывающих родословную этой семьи. Мы знаем, что Инга возвела четыре камня в память о своем первом муже, Рагнфасте, а затем еще один, найденный в стенах местной церкви, в честь второго мужа, Эйрика. Хотя яркие цвета, в которые они когда-то были окрашены, давно поблекли, имена этих шведом XI века все еще живы в человеческой памяти тысячелетие спустя.

Сами надписи и камни, на которых они вырезаны, дают нам общее представление о судьбах членов одной шведской семьи. По этим данных сложно восстановить подробную историю, но они могут многое сообщить нам о том, как была устроена жизнь викингов. Тем более что на территории шведской провинции Уппланд таких рунических камней очень много. Во-первых, мы встречаем очередное подтверждение тому, что женщины могли получать наследство от умерших родственников-мужчин. Сами камни, по сути, служили своего рода документами, фиксирующими переход собственности от одного человека к другому[376]. Во-вторых, мы знаем, что члены многих семей были достаточно грамотными, чтобы читать эти надписи. В-третьих, само существование камней доказывает, что у отдельной женщины были средства и связи, необходимые для изготовления установки такого памятника. Примечательно, что надпись на камне Хиллерсьё начинается со слова «знай», которое побуждает путника остановиться и вникнуть в историю рода. Но, даже если он не обладал грамотой, его внимание могло привлечь оформление надписи, выполненной в изящном стиле с тонкими вытянутыми линиями и стилизованными изображениями животных[377].

В письменных источниках, будь то саги или рунические камни, то и дело упоминаются вдовы. Это позволяет нам предполагать, что тяжелые условия жизни в эпоху викингов приводили к тому, что мужчины гораздо чаще женщин умирали раньше отведенного им срока. Одни не возвращались с набегов, смерть других наступала в результате несчастных случаев, драк или кровной мести. Рунические камни – удивительные артефакты, в которых глубоко личное чувство утраты находит внешнее выражение, адресованное чужим людям. Это не просто памятники, а свидетельства того, насколько непростой и быстротечной была жизнь в эпоху викингов. Кроме того, они позволяют нам лучше понять отдельные правовые тонкости, религиозные верования, общественные нравы и предрассудки, а также судить о той роли, которую играли женщины.

Время скорби и подстрекательств

Скупые надписи, вырезанные на рунических камнях по распоряжению Инги, Гейллауг и многих других женщин свидетельствуют о том, как и в какой последовательности люди умирали. Иногда упоминаются наиболее яркие из их достижений, но о чувствах, которые испытывают родные умерших, мы из этих свидетельств узнать не можем. С другой стороны, в поэзии фигурам скорбящих женщин и описанию их горя уделяется довольно много внимания. Многие из вдов демонстрируют нам вполне «нормальные» эмоции, такие как шок или глубокая печаль, в то время как во «Второй песни о Хельги» (Helgakviða Hundingsbana II) скорбь валькирии Сигурн неожиданно приобретает черты вожделения по отношению к умершему супругу. В самом начале рассказа она способна парить над сражающимся возлюбленным, принося ему удачу в бою, но потом, когда она с ним сближается, силы ее оставляют[378]. В качестве обычной земной женщины она мало привлекает Хельги, который в первую очередь мечтает о славе великого воина. Все остальное, включая романтические отношения, волнует его гораздо меньше. Вскоре приходит возмездие: брат Сигурн убивает Хельги. Таким образом он восстанавливает справедливость, ведь его сестра предпочла Хельги жениху, которого для нее выбрали родные. Безудержный плач Сигурн, лишившейся и сил, и мужа, удерживает Хельги в пограничном состоянии: он буквально ни жив ни мертв.

Дух Хельги, спешащий присоединиться к армии Одина в Вальгалле, разговаривает с Сигурн на кургане. Он просит ее унять слезы, которые «жгут его грудь, горем насыщены». Как только Сигурн слышит голос умершего мужа, в ней тут же просыпается желание, которое она описывает следующими словами:

До этого момента история шла в привычном русле, но обороты вроде «взалкавшие соколы», которыми Сигурн описывает свои чувства при виде окровавленных доспехов, вызывают тревожные подозрения в противоестественной природе таких желаний. Сигрун планирует остаться в кургане навсегда и даже начинает готовить ложе, но Хельги, хоть и отмечает красоту своей бывшей жены, вскоре заявляет, что ему пора ехать. Хельги и его воины скачут на встречу с Одином, а Сигурн со служанкой возвращается домой. Спустя всего несколько строк мы узнаем о том, что «Сигрун вскоре умерла от скорби и печали».

Наделяя Сигурн сексуальным желанием к мертвому героя, рассказчик доводит образ валькирии как возлюбленной воина до логического, хотя и крайне мрачного конца. Схожая ситуация описана в «Первой песни о Гудрун»: заглавная героиня отказывается дать выход своему горю привычным способом, тем самым лишь усугубляя свое положение. Убийство Сигурда, которого предали братья жены, становится настоящей катастрофой для Гудрун. Рассказчик сообщает нам, что она «смерти желала, над Сигурдом мертвым горестно сидя»[380]. При этом она демонстрирует окружающим довольно нетипичное для подобной ситуации поведение: она «не голосила, руки ломая, не причитала, как жены другие». Обеспокоенная состоянием Гудрун, ее сестра Гулльранд сдергивает саван с тела покойника и произносит следующие слова: «Вот он! Прильни губами к устам, – ведь так ты его живого встречала!» Этот призыв заставляет Гудрун разрыдаться. Глубину ее чувств несложно понять, если учитывать, что она осталась без мужа в совсем еще молодом возрасте. К тому же, как мы уже упоминали в первой главе, любовь к Сигурду была для нее первым по-настоящему серьезным романтическим чувством. В «Речах Хамдира» мы встречаем уставшую от бесконечных бед Гудрун в конце ее жизненного пути, когда она произносит такие печальные слова: