Пруд двух лун - Кейт Форсит

Все утро, пока Изабо сновала вслед за старой кухаркой по всему кухонному крылу, та протягивала ей одну за другой полные ложки, чтобы она понюхала или попробовала еду. Рыжеволосая девушка отказывалась пробовать те кушанья, в которых было мясо, что вызывало частые стычки. Несмотря на все заверения Латифы, что многие члены Шабаша никогда не отказывались от употребления в пищу мяса животных, одна мысль об этом наполняла Изабо ужасом. Мегэн учила ее чтить жизнь во всех ее проявлениях, а многие из существ, которых лорды и их слуги с удовольствием поедали, принадлежали к тому же роду, что друзья детства. Несколько раз Латифа попыталась обмануть ее, но нюх Изабо обострился до такой степени, что она могла обнаружить в блюде мясо даже тогда, когда оно было добавлено туда даже в самых небольших количествах. Латифа всплескивала своими пухлыми руками и говорила:

— Все, о чем я прошу тебя, упрямая девчонка, это чтобы никто ни о чем не догадался, не то поварята начнут болтать об этом, а этого я не потерплю!

Многие обычаи дворцовой кухни шокировали Изабо и вызывали у нее отвращение. С наступлением лета пришло и время сыроделия, и Латифа приказала заколоть ягнят, чтобы можно было использовать их сычуг для сквашивания молока. Мегэн и Изабо всегда использовали для этих целей сок дикого чертополоха, и Изабо никогда не приходило в голову, что кто-нибудь может предпочесть убийство животных сбору колючих цветков чертополоха, пусть даже долгому и трудному. Она еле сдержала тошноту и больше не могла есть сыр, несмотря даже на то, что понимала, насколько странным это покажется тем, кто заметит этот факт.

Туши забитых вепрей и оленей, которые каждый день доставляли охотники, тоже были для Изабо пыткой. Она не могла понять, как Латифа может смотреть на них, не говоря уже о том, чтобы готовить и есть, но кухарка следила за приготовлением пищи на тысячу человек в день. Каждый день она пробовала бессчетное количество блюд, приготовленных из тел убитых свиней, овец, коз, оленей, кроликов, гусей, кур, голубей, перепелов, фазанов и рыбы.

Изабо до сих пор ни разу не видела ни Ри, ни Банри, ни кого-либо из лордов или придворных, ибо никому из слуг не разрешалось прислуживать в огромном обеденном зале. Лордам прислуживали их собственные пажи, а слугам дозволялось лишь приносить подносы с едой из кухни до сервировочного столика, стоящего вдоль одной из стен.

Старая кухарка ни разу больше не попросила Изабо вызывать Единую Силу. Девушка уже начала тревожиться, не утратила ли она свои способности к магии. В последний раз она воспользовалась Единой Силой для того, чтобы убить человека, который пытал ее. Она лихорадочно твердила себе, что эта смерть спасла ее от нечеловеческой боли и унижения, даже от смерти. Она спасла талисман и убила единственную живую душу, которая знала о том, что он был у нее. Это была заслуженная смерть, смерть во благо. И все же, казалось, в ней что-то сломалось, что-то такое, что было не так-то легко починить, и, по мере того, как дни становились все более длинными и жаркими, она все больше и больше беспокоилась о том, сможет ли вообще когда-нибудь восстановить свои силы.

Хотя летние сумерки обычно были долгими, однажды вечером стемнело сразу же после того, как солнце утонуло в грозовых облаках. Над теплой и влажной землей поднимался туман, и не было слышно птичьих голосов. Изолт ускользнула в сумрачный лес, на ту поляну, где Лахлан упражнялся в стрельбе из лука. На нем был надет один только килт, обнаженная грудь блестела от пота. Притаившись Изолт увидела, как он с усилием натянул лук, отчего его мышцы заиграли под смуглой кожей, потом со звоном спустил тетиву. Стрела со свистом рассекла воздух, расщепив другую, которая уже торчала из мишени ровно посередине.

— В яблочко! — воскликнула Изолт.

— Да, у меня уже действительно неплохо получается, — гордо сказал Лахлан, притягивая ее к себе, чтобы поцеловать в шею. Она обвила его руками, целуя его влажную кожу. — Как ты себя чувствуешь, леаннан ? — спросил он. Девушка скорчила гримаску и из стороны в сторону помахала рукой.

— Не слишком, — призналась она. — Мегэн говорит, чтобы мы побыстрее возвращались к костру. Туман поднимается, и ей что-то неспокойно.

Когда они вернулись в лагерь, туман густыми клубами обволакивал мощные корни деревьев, и лицо у Мегэн было напряженным.

— Слава Эйя, вы вернулись! Мне не нравится этот туман, а в воздухе висит какой-то запах... или ощущение... Я беспокоилась за вас с тех самых пор, как вы ушли. Думаю, сегодня ночью вам стоит остаться у костра.

К тому времени, когда они, завернувшись в пледы, приготовились спать, туман уже шевелил над ними своими призрачными пальцами. Изолт ничуть не удивилась беспокойству Мегэн. Было что-то зловещее в этом беспрестанно клубящемся тумане, в том, как он не желал идти дальше, как будто только магия Мегэн удерживала его от того, чтобы хлынуть и поглотить их.

Когда Изолт проснулась, было уже очень поздно. Ее обволакивал туман, она лежала неподвижно и вслушивалась. Через некоторое время девушка отползла от теплого тела Лахлана. Немного поеживаясь под прикосновениями влажных пальцев тумана, она обошла поляну, сжимая в кулаке обнаженный кинжал. Постель Мегэн, сделанная из мха и папоротников, была пуста.

Нахмурившись, Изолт пристально осмотрела деревья и увидела колдунью, в накинутом на плечи пледе, вглядывающуюся в туманную тьму. Мегэн почувствовала ее приближение и обернулась, приложив палец к губам. Ее лицо было мрачным.

— Что случилось?

— Изолт, разбуди Лахлана. Только быстро и бесшумно. Прячьтесь в лесу. Когда сможете, бегите к Тулахна-Селесте.

— Зачем?

— Я чувствую... что-то. Какое-то сознание, которое мне не знакомо. Опасное.

Изолт кивнула и поспешила обратно. Лахлан уже проснулся сам и вглядывался в туман, сжав губы. Они быстро оделись и начали пробираться сквозь лабиринт изогнутых корней. Оба остро чувствовали приближение опасности.

Мегэн была примерно там, где Изолт оставила ее, она сгорбилась, как кочерга, и сложила на груди руки. Даже в темноте они видели, как она рассержена.

— Я что, не сказала вам, чтобы вы шли к Тулахна-Селесте? Почему вы вечно меня не слушаетесь?

— Мы не дети, Мегэн! — Лахлан подошел к своей тетке, такой хрупкой и крошечной, по сравнению с его мощной фигурой, и тем не менее кажущейся от этого еще более внушительной.

— Пожалуйста, Лахлан, послушай меня. Сегодня здесь творится что-то странное, и у меня есть ужасное подозрение... Если то, чего я боюсь, действительно правда, вам нельзя в это вмешиваться.

— Но что...

— Боюсь, что это месмерды пришли за мной — я помню, что они мстительная раса. Это пришло мне в голову, когда я нашла ту маленькую кучку пахнущего болотом пепла на пороге моего дома-дерева. Я защитила тот люк действительно хитрым заклятием, ибо я поняла, что им будет гораздо легче пробраться в него снизу, в тот самый миг, когда они разожгли огонь. Но тогда у меня были другие заботы, и эта мысль вылетела из головы. Если это правда и я не просто подозрительная старая ведьма, тогда вам лучше держаться от этого всего подальше. Изолт, возьми мою сумку и береги ее, помни что в Книге Теней есть ответы на все вопросы, если только ты можешь научиться обращаться с ней...