Последний срок - Майкл Коннелли

– Хотите сказать, что моя работа бесполезна?

– Нет. Но вы, как и я, вступаете в игру, когда ущерб уже причинен. Надеюсь, ваши усилия не дадут вашим подопечным сорваться и снова взяться за старое. Я в это верю и говорил вам об этом. Но как распознать и остановить того, кто никогда себя не проявлял, не нарушал закона и не делал ничего настораживающего? И почему мы об этом вообще рассуждаем? Чего вы недоговариваете, Анна?

Официант подал кофе, и Анна попросила принести счет. Босх счел это дурным знаком. Она хочет отделаться от него. Уйти.

– Значит, вот как: вы расплачиваетесь и убегаете, не ответив на вопрос?

– Ничего подобного. Я попросила счет, потому что хочу, чтобы вы пригласили меня к себе. Но прежде должна вам кое-что сказать.

– Говорите.

– Гарри, у меня есть сын.

– Вы мне говорили – живет в районе Залива Сан-Франциско.

– Я езжу туда навещать его. Он в тюрьме Сан-Квентин.

Босх не то чтобы не ожидал ничего подобного, но думал: если у Анны есть секрет, он касается не ее сына. Возможно, бывшего мужа или любовника.

– Сочувствую, Анна. – Это все, что он мог сказать. Она покачала головой, словно не принимая жалости.

– Он совершил нечто ужасное. Очень порочное. По сей день не понимаю, откуда в нем это взялось и почему.

Зажав под мышкой бутылку вина, Босх открыл замок и придержал перед ней дверь. Внешне он казался спокойным, хотя на самом деле это было не так. Они проговорили о сыне Анны еще почти час. Босх в основном слушал. А в конце лишь еще раз выразил сочувствие. Разве родители отвечают за детей? Иногда да, но не всегда. Она психиатр и понимает больше, чем он.

Войдя, нащупал выключатель рядом с дверью.

– Почему бы нам не выпить по бокалу вина на веранде?

– Прекрасная мысль, – ответила Анна.

Он провел ее через гостиную и раздвигающиеся двери на веранду.

– Отличный дом, Гарри. Давно здесь живете?

– Насколько помню, почти двадцать пять лет. Но кажется, что меньше. Я отстроил его заново после землетрясения девяносто четвертого года.

Их встретил шум колес с автострады в Долине. Здесь, на открытой террасе, ветер бодрил. Анна подошла к парапету и окинула взглядом окрестности.

– Ух! – Оглядев все от края до края, она подняла голову. – А где луна?

Босх показал на Маунт-Ли.

– Наверное, за горой.

– Надеюсь, выйдет.

Босх держал бутылку за горлышко. В ней было то, что осталось после ужина в ресторане. Он захватил ее, зная, что дома спиртного нет. С тех пор как с ним поселилась Мэдди, Гарри перестал пить дома и даже в городе редко прикладывался к рюмке.

– Включу музыку и принесу пару бокалов. Сейчас вернусь.

В доме он включил проигрыватель, но не помнил, какой диск лежал в лотке. Вскоре Босх услышал саксофон Фрэнка Моргана и обрадовался выбору. Прошел по коридору, быстро прибрался в спальне и ванной, достал из шкафа свежие простыни и перестелил кровать. Затем заскочил на кухню и, прежде чем вернуться на веранду, взял два бокала.

– А я гадала, куда вы подевались.

– Пришлось хоть немного навести порядок.

Босх разлил вино, они чокнулись и сделали по глотку. Анна придвинулась к нему, и они в первый раз поцеловались. Она отстранилась первой.

– Извини, что нагрузила тебя, Гарри. Своей «мыльной оперой».

Босх покачал головой:

– Это не «мыльная опера». Это твой сын. Наши дети – это наши сердца.

– Наши дети – это наши сердца. Красиво. Это кто сказал?

– Не знаю. Кажется, я.

Анна улыбнулась.

– Не похоже на слова крутого детектива.

Босх пожал плечами:

– Может, я не такой крутой. Живу с пятнадцатилетней дочерью, и она не дает мне зачерстветь.

– Я, наверное, неприятно поразила тебя своей прямотой?

Гарри покачал головой:

– Ничего подобного. Мне понравились твои слова о том, что нельзя терять даром времени. Вчера мы почувствовали, что нас тянет друг к другу. И вот мы здесь. Если все верно, я тоже не хочу терять времени.

Анна поставила бокал на парапет и прижалась к нему.

– Да, мы здесь.

Босх поставил свой бокал рядом, обнял ее за шею и, прижав другой рукой еще сильнее, поцеловал.

Анна оторвала губы, и они стояли теперь щека к щеке. Босх почувствовал под пиджаком ее ладонь.

– Бог с ними, с луной и вином, – сказала она. – Хочу в дом.

– Я тоже, – ответил он.

В половине одиннадцатого Босх проводил Анну к ее машине. Когда они вышли из ресторана, она ехала следом за ним. Сказала, что не останется у него на ночь, и это устраивало его. У машины они долго обнимались. Босху было хорошо. Время, проведенное в спальне, показалось ему восхитительным. Он давно ждал такую женщину, как Анна.

– Позвони, когда приедешь домой.

– Со мной ничего не случится.

– Знаю, но все равно позвони. Хочу знать, что ты добралась к себе в целости и сохранности.

– Ладно.

Они долго смотрели друг на друга.

– Мне было хорошо, Гарри. Надеюсь, и тебе тоже.

– Ты же в этом не сомневаешься.

– Отлично. Тогда я хочу повторить.

Босх улыбнулся:

– Я тоже.

Анна выскользнула из его объятий, открыла дверцу и добавила:

– Как можно скорее.

Босх кивнул, и они улыбнулись друг другу. Анна завела мотор и тронулась с места.

Он смотрел ей вслед, пока габаритные огни ее машины не скрылись за изгибом дороги.

Босх въехал на стоянку за отделением полиции Голливуда и оставил машину на первом попавшемся свободном месте. Он надеялся, что не опоздал. Вылез из автомобиля и вошел в помещение через заднюю дверь. Зазвонил мобильник. Босх достал телефон из кармана. Вызывала Анна.

– Ты дома?

– Доехала. А ты где?

– В отделении полиции Голливуда. Надо повидать человека, который дежурит в вечернюю смену.

– Значит, вот почему ты вытолкнул меня за дверь!

– А мне показалось, ты сама захотела удрать.

– Ну хорошо. Развлекайся.

– Да это работа. Утром позвоню тебе.

Босх прошел через двойные двери и направился по коридору в дежурку. Посреди помещения стояла скамья. На ней сидели, ожидая, пока их оформят в тюрьму, двое пристегнутых наручниками задержанных. Оба походили на парочку голливудских карманников, которых застали на месте преступления.