РЕФЕРЕНС. Часть вторая: ’Дорога к цвету’ - Павел Сергеевич Иевлев

* * *

— Да, ты прав, — сказала Змеямба, — Слон выделил мне ихора.

— Теперь ты вечно юная богиня Мультиверсума?

— Нет, что ты, — засмеялась она. Я уже и забыл, как хорошо она смеялась в молодости. — Креон выделил нам одну дозу за всё про всё. Слон, я думаю, рассчитывал отжать остальное, но обстоятельства были против. Там, куда мы ушли, у владетеля серьёзные силы, а нас осталось всего ничего. Не в нашу пользу расклад, не залупишься. Пришлось Слону сдуть хобот и сделать вид, что он за честную оплату. Так что ихор разошёлся микродозами — большую часть просто продали, чтобы расплатиться.

— Расплатиться за что? — удивился я.

— Команда почти вся легла, Док. Их долю и компенсацию пришлось выплатить указанным в контракте наследникам. Я знаю, ты Слону не сильно доверяешь, но, надо сказать, он повёл себя правильно — лично принёс соболезнования, отдал всё до копейки, полностью оплатил лечение раненых, купил крутейшие киберпротезы инвалидам, выдал по капле ихора тем, кто был совсем плох, и медицина не вытаскивала. На остаток закупили снарягу и наняли пополнение.

— Он же в отставку хотел?

— Не с голой же жопой, — улыбнулась Зме. — Не заработал он себе на пенсию, как рассчитывал. Пришлось отложить. В общем, в результате осталось ихора хрен да ни хрена. И две трети он отдал мне: «Ты, говорит, девочка, тебе нужнее. А я ещё заработаю».

— Нифига себе. Не ожидал от Слона.

— Ты к нему пристрастен, Док. Бывает, его заносит, но, в целом, он нормальный.

— Или он увидел куш побольше.

Змеямба не особо меня убедила.

— Может быть, и так. Креон обещал быть щедрым, если мы продолжим с ним работать.

В это мне верилось охотнее — Слону нужна полная доза, и он достаточно продуманный, чтобы поступиться меньшим ради большего. Лояльность ветеранов того стоила. Впрочем, я ему не судья.

— Если бы мы знали, что с тобой такое, — вздохнула она, — я бы половину своей дозы тебе оставила. Но мы были уверены, что ты погиб. Там никто не выжил.

— Забей, Зме. Зато ты роскошно выглядишь. Совсем как раньше, аж не верится.

— Правда? — она покрутилась передо мной. — Я красивая?

— Не кокетничай, знаешь же, что да. Ладно, скажу вслух: «Ты ослепительно хороша, Зме!» Оно того стоило.

— Это тело всё ещё в твоём распоряжении, Докушка.

— Ты мне теперь во внучки годишься.

— Преувеличиваешь! В поздние дочки может быть. Мог же ты обзавестись дочерью лет в сорок? Я не против поиграть в инцест, если тебя это возбуждает…

— Боюсь, Зме, даже твоё несравненное искусство здесь бессильно.

— Так плохо? — посерьёзнела она.

— Увы. Я старик, и талант мой сгорел.

— Дай угадаю… Ты снова вытащил кого-то с того света? Небось, ту надменную дурочку, Креоновскую дочь?

— Ты всегда была догадлива, Змейса.

— Господи, ну зачем? Да на неё даже родному папаше насрать в кустах! Он за всё время про неё даже не вспомнил — «помер Максим, да и хер с ним». Оболочку жалел, да — она какая-то особенная, не как у всех. А сама дочка… Короче, на премию не рассчитывай.

— Зме, я не спросил цену. Увидел, что могу, и сделал.

— Да знаю я, — досадливо отмахнулась она. — Я тебя хорошо знаю, Док, лучше, чем ты сам, наверное. Ты никогда цену не спрашиваешь, потому жизнь свою в говно не ставишь, в этом-то и проблема. И это не комплимент, не думай. Знаешь, мне ведь Слон всё рассказал. Мы ж думали, что ты помер, и все секреты кончились. Я узнала цену своей жизни, Док. И это хуёвая цена. Зря ты не посмотрел ценник.

— Прости, Змейса.

— Простила. Я же не знаю, как было до, не помню сына. Решила — если ты всё-таки выжил, заставлю заделать мне нового. Раз уж я опять молодуха. И на дочку не соглашусь — будешь пробовать, пока сын не получится! Ладно, не пугайся, шучу. Хотя была и такая мысль, правда.

— Увы, с этим ты опоздала.

— Да вижу, — покачала она головой сочувственно. — И каково быть старым, Док? Я-то теперь нескоро узнаю.

— Как будто постоянно болен. Чувствуешь в себе все органы, как пособие в анатомичке. Любое действие требует специального усилия. В общем, представляешь себе марш-бросок в полной выкладке на десяточку-полторы?

— Давно мы так не развлекались, — засмеялась Змеямба, — но припоминаю.

— И вот, когда ты добежала и рухнула, не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой, даже автомат с плеча стянуть сил нет, тебе говорят: «Подъём, боец, надо ещё пятёрку пробежать, враг догоняет!»

— Какой ужас, — всплеснула руками она.

— Так вот, когда ты всё-таки заставишь себя подняться, то примерно почувствуешь, каково встать утром с кровати старику. Старость — это усталость, которая никогда не проходит. А смерть — самая окончательная усталость.

— Звучит говённо, Док.

— «Лив фаст, дай янг», — процитировал я.

— Дедушка Док, дедушка Док! — ворвалась в комнату Нагма.

— Дедушка Док? — вопросительно подняла брови Змеямба. — Как многого я о тебе не знаю, оказывается…

— Долгая история, Зме. Что случилось, егоза?

— Здравствуйте, — девочка увидела Змеямбу и вспомнила про вежливость. — Я вас знаю, я вас рисовала. Похоже ведь вышло, дедушка Док?

— Очень, глазастик. Так где пожар?

— Он говорит, что он мой папа! — возмущённо заявила Нагма. — Он не может быть моим папой! Я не хочу такого папу! А мама говорит: «билохически». Не хочу «билохически»! Он противный и пахнет плохо! А сам обниматься лезет! А я его пнула! И убежала!

— Сильно пнула? — деловито спросила Зме.

— Не очень.

— Надо тренироваться, — серьёзно сказала Змеямба. — Напомни потом, научу. Точный пинок — лучший друг девушки.

— Я же его вижу, я его тоже рисовала, — пояснила она Змейсе. — Он трусливый и врёт. Ничего я ему не нужна, он хочет, чтобы меня не было, а сам приотворяется. Он хочет маму забрать, чтобы она ему помогала, потому что у него без неё жопа, а я чтобы куда-нибудь делась! Простите за «жопу», это не я, это он так думает! И ещё другие слова