Лечь на амбразуру - Фридрих Незнанский

— Так вот, Евгений Алексеич, голубь ты наш, на тех дозах, что извлекли из заднего кармана брюк Минаева, были «случайно» обнаружены отпечатки твоих пальцев.

— Всего один! — возразил Женька и прикусил язык — сорвалось!

— Да хоть и один. Но о чем это говорит? О том, что пакетики оказались у Минаева не без твоей помощи. И это у человека, который тебя кормил и поил, лечил от пагубной страсти, был, по твоим же словам, лучшим другом! Каково?

— Ну и что — отпечаток? Я мог, не зная, нечаянно задеть и не обратить внимания! Это — не доказательство! Можете ехать ко мне домой и производить обыск, если хотите! Ничего не докажете!

Ну вот — он весь в этом.

— А я вообще думаю, что это вы нарочно меня подставили! Ну каким образом, объясни, следователь мог подумать, что этот отпечаток принадлежит именно мне?

— Элементарно. Я ему сам сказал. И передал акт экспертизы, в котором криминалисты уверенно указали, что отпечатки на чеках с наркотиками идентичны тем, что оказались на бутылке и рюмке, представленных мною… Помните, Галина Федоровна, вы спрашивали меня, что это за предмет такой пухлый в моем портфеле? Так это и была коробка с теми предметами, что я передал экспертам. И никакой ошибки, Евгений Алексеич, тут быть не может. А ты сам уже ищи объяснения для следователя.

— Ну и сука ж ты! А говорил, что товарищ…

— Извини, это как раз ты утверждал, что Минаев — твой лучший друг. Впрочем, у тебя сейчас будет возможность повторить это все ему лично.

— Ну ты…

— Евгений, — спокойно остановил его Гордеев, — еще раз услышу, размажу вон по той стене. Жаль, конечно, не хочется думать о людях, которых вроде бы давно знаешь, как о мерзавцах, о предателях. Верно, Галина Федоровна? А ведь я вез вещдоки и Бога молил, чтоб не совпали отпечатки, верите? Вот так. Неосторожно ты действовал, Евгений Алексеич, неграмотно. И это тебе наука на будущее. И раз тебя следователь не задержал как соучастника преступления, чего еще колготишься? Гуляй!

Лицо Елисеева было словно обмороженным, неестественно бледным, даже белым. И еще появилось странное ощущение, что он немного под хмельком, не пьяный, нет, но, как говорится, слегка выпивши. Однако и алкоголем от него не пахло. Неужто вернулся к прошлому?

Он хотел что-то возразить, нахмурился, делал непонятные движения руками, будто таким образом подбирал нужные слова в свое оправдание.

— Да ты не старайся, — отмахнулся Гордеев. — Минаев, я уже сказал, в курсе дела. Как и о чем вы будете разговаривать, меня абсолютно не колышет. Поэтому оставь речи до встречи с ним. А я вот все думал: когда же ты сунул-то наркоту ему? В машине — не смог бы. Очень там неудобно, да и ты был за рулем, а он сидел, оказывается, сзади, он сам мне сказал. Значит, дома? Пока твой шеф умывался и зубы чистил, ты ему, по дружбе, так сказать, да? А команду получил раньше? От кого? От Журавлева-старшего или от младшего? В принципе мне и на это наплевать, кто там у вас руководил процессом. Только вот, видишь ли, исполнители оказались полными мудаками и сорвали с твоей помощью так славно придуманную операцию. А за это тебе спасибо скажет теперь не Алексей Евдокимович, а кто-то другой. В жопе ты, Женечка, причем в очень глубокой… — Гордеев неожиданно вскинул обе руки и закричал: — Привет! Да здравствует свобода!..

На крыльце показался Минаев.

Дальше последовала несколько сумбурная встреча с Галочкой, которая не удержалась от слез. По-дружески полуобнялись с Гордеевым. Елисеев все никак не мог прийти в себя, и Минаев крикнул ему:

— Ну а ты чего?

— Переживает, — сказала Галина.

— Ну иди, хоть поздороваемся по-человечески!

Женька подошел, пряча глаза, пожал протянутую ему Алексеем Евдокимовичем руку и отступил на полшага.

— Ну, слава богу! — Минаев оглянулся на входные двери, покачал головой. — Можем ехать? Куда?

— Предлагаю, пока ко мне, — сказал Юрий Петрович, — позавтракаете, приведете себя в порядок и решите, что делать дальше. А Евгений привезет ваши вещи, так?

— А почему сразу нельзя ко мне заехать? — вроде осмелел Елисеев. — Там все в порядке, как всегда…

— У тебя? — Гордеев с насмешливым любопытством уставился на Женьку.

— Да я уж теперь как-то и не знаю… — заметил и Минаев. — Но поговорить нам все равно надо. Да и о билетах в Белоярск решить. Не женщину же посылать, верно? — Он с недовольством посмотрел на Елисеева.

— Как скажете, — ответил тот и повернулся, чтобы идти к своей машине. — Со мной никто не хочет?

— Да нет, пожалуй, мы с Юрием Петровичем. А ты двигай следом. И про вещи мои не забудь, пожалуйста. И учти еще, Евгений, я человек не злопамятный, могу представить себе всякую тяжелую ситуацию, в которой может оказаться любой человек. И постараюсь его понять. Но — только один раз. И потому у меня к тебе будет очень важное поручение. Так что давай туда и обратно, одна нога здесь, другая там, у Юрия Петровича. Ясно?

— Ясно, Алексей Евдокимович, — с заметным облегчением выдохнул Елисеев…

— И часто это у вас, позвольте полюбопытствовать? — спросил Гордеев, когда они уже ехали на Башиловку.

Минаев сидел рядом с ним, а Галина — сзади. Женька же умчался за сумкой Минаева.

— Что вы имеете в виду?

— А приступы альтруизма.

Минаев усмехнулся, помолчал и вдруг заговорил, обернувшись почему-то к Галочке:

— Вот сразу видно, Юрий Петрович, что вы никогда не руководили крупными коллективами, где сотни совершенно разных по характеру и призванию людей. Вы говорите: альтруизм. Не совсем так. Я ведь постоянно пытаюсь понять — кто чем дышит, кто от кого зависит, почему человек думает об одном, а иной раз вынужден делать совершенно противоположное. Это очень нелегкий и даже болезненный процесс — все переварить и вывести формулу собственной политики. И вовсе не для красного словца, но приходится в буквальном смысле наступать себе на горло, а как же!.. Конечно, он поступил как сукин кот. Но вот сидел я в камере и размышлял… Неожиданно появилось свободное время, можете себе представить? До сих пор не получалось… Словом, попытался я проиграть заново ситуацию на «Сибцветмете», еще раз внимательно посмотрел на людей. А когда вы, Юрий Петрович, раскрыли мне тайну провокации, я долго думал: что могло заставить Евгения поступить именно так? И знаете ли, нашел объяснение.

— Оправдывать мы всё умеем, этому учить не нужно, — заметил Гордеев.

— Боюсь, что это вам только кажется, Юрий Петрович, — возразил Минаев. — Мне было нелегко. Я попытался поставить себя на его место… И знаете что? Мне его стало по-настоящему жалко! Ведь он хороший парень. Умница. Острое и злое, когда надо, перо. Нет, с ним не так все просто, и я попытаюсь…

— Образумить? — не отрываясь от дороги, спросил Гордеев.

— Скорее, объяснить…

— Ну и флаг вам в руки, как говорится, — ответил Гордеев и действительно потерял интерес к дальнейшему разговору.