Лав - из - Таня Малярчук

Студенты дословно повторили то, что сказала Раида.

Сцилла была красавицей-нимфой, в которую влюбился бог Главк и которая не принимала ни его любовь, ни ухаживания других женихов. Волшебница Кирка, влюбленная в Главка, превратила Сциллу в морское чудовище с шестью собачьими головами, тремя рядами острых зубов в каждой пасти и двенадцатью ногами. Сцилла поселилась в пещере над проливом между Италией и Сицилией. А напротив жила Харибда – чудовище в виде страшного водоворота, которое трижды в день заглатывало и извергало воду пролива. Любовь двух женских начал воплотилась в любовь двух чудовищ и стала для моряков настоящим ужасом.

Последние слова Раида говорила стоя возле окна. На несколько минут она замерла, потом обернулась и закончила: «Греки воспринимали женскую любовь как угрозу обществу, как акт деструкции и вырождения. Сцилла и Харибда изолированы от мира прекрасного, единственное для них утешение – не понимать масштабов своей отвратительности. Но греки милосердны. Они оправдали любую любовь. Они придумали фатум».

В окне – заверили студенты – Раида увидела Катерину, которая сидела на бордюре перед университетом и курила.

– Пожалуйста! – закричала пани Грехова. – Что я вам и говорила!

Они нам не понравились с самого начала. Для чужестранцев нам не жаль ни города, ни его ресурсов, но эти две женщины, которые в свободное время разговаривают про рыбок, едят овсяное печенье, исчезают бог знает куда, а тем более – нагло курят возле университета, – нам не по душе. Отдельно против Раиды мы ничего не имели, нам нужны квалифицированные преподаватели. Против Катерины – тоже. Но вместе они представляли какую-то угрозу, что-то в их союзе было неестественное.

– Вот же, – анализировали мы, – Катерина вернулась. Данных о том, где она была, у нас нет. Допытываться у самой Катерины – неприлично, да и вряд ли она скажет правду. Мы снова остались с носом. Но это еще ничего не означает.

Слово взял пан Гаврилюк, человек очень образованный и мудрый, мы даже удивились, почему он до сих пор молчал. У Гаврилюка вообще был мягкий нрав и уступчивый характер, многие подозревали, что он верил в человеческую доброту, потому что всегда стремился оправдать чьи-то злые поступки, винил больше не самого человека, а общество, сделавшее его таким. («Ах, это легче всего, пан Гаврилюк», – возражала Грехова.) Так и сейчас. Гаврилюк сказал:

– Мне кажется, уважаемое собрание, что наши действия слишком агрессивны по отношению к Раиде и Катерине. Мы почему-то с самого начала их невзлюбили. Но кто из нас попробовал помочь женщинам, подать им в трудный момент руку помощи? Никто. Мы быстренько осудили их, но с человеком не все так просто. На мой взгляд, нужно посодействовать тому, чтобы Раида и Катерина стали такими, как мы. Нужно оказать им доверие, показать, что они окружены заботой, что мы всегда готовы все понять и простить. Кто из нас не сбивался с правильного пути, поддавшись соблазнам?

Мы признали, что Гаврилюк прав, и на скорую руку разработали план действий. Операцию назвали «Созвездие Ориона».

Согласно плану мы навестили Раиду и Катерину в субботу вечером. Женщины как раз собирались ложиться спать. Волосы у Катерины были расплетены и растрепаны, а выглядела она еще более худой и бледной, чем до исчезновения.

– С возвращением, – обратились мы к Катерине, – хорошо отдохнули на море?

– Я не была на море, – ответила Катерина.

– Странно. Ваша мама сказала нам, что вы на море.

– Она сказала неправду.

Мы смущенно топтались в коридоре, мы чувствовали себя немного неловко, ну какое нам дело, где была Катерина?

– Мы, собственно, пришли по другому поводу, – сказал женщинам пан Гаврилюк. Его лицо лучилось неподдельным счастьем и добротой. – Мы пришли просить вас продать для университета телескоп. Университет давно выделил для этого средства, вот мы и решили сначала спросить у вас, может, телескоп вам не очень нужен, занимает в квартире много места, а вас двое, почти взрослая дочь, которая хочет свободы и независимости, будет больше простора, к тому же – за вырученные деньги вы сможете приобрести телескоп поменьше и снять квартиру с большей жилой площадью. Продажей и вы будете довольны, и мы.

Из коридора мы заглянули в комнату. Действительно ничего, кроме одной кровати и телескопа, не могло в ней поместиться.

– Извините, но телескоп мы не продаем, – сказала Раида.

– О, – заволновался Гаврилюк, – вы не думайте, мы дадим хорошие деньги, цена на телескопы немного упала, но мы это не станем учитывать, никто вам больше за телескоп не даст.

– Но мы телескоп не продаем, – повторила Раида, и Гаврилюк разве что не заплакал.

– Мы вас очень просим, нам невероятно нужен телескоп, мы хотим через два дня открывать факультет астрономии и изучения неба, а без телескопа какой же может быть факультет! Нас засмеют! Сжальтесь над нами!

– Похожий телескоп я видела в Доме техники на проспекте Мира, купите там.

– Да, но как вы не понимаете, – простонал Гаврилюк Доброе Сердце, – мы хотим вам помочь! Получите деньги, снимете другую, не такую тесную, квартиру из двух комнат, одна будет ваша, пани Раида, вторая – вашей дочки, зачем толочься в одной комнате и спать на одной кровати? Купите занавески, чтобы никто не заглядывал в окна, и будете жить долго и счастливо, как все люди.

– Ваше предложение нас не интересует, – сурово повторила Раида, и мы окончательно убедились, что ничего из этого не выйдет. Эти женщины не нуждались в нашей помощи. Гаврилюк ошибся.

– Но ведь жить в такой тесной комнате двум женщинам крайне неудобно! – не мог смириться с поражением Гаврилюк. – Разве вы не стесняетесь переодеваться друг при друге? В двух комнатах жить намного лучше! Если не хотите продавать телескоп, то возьмите деньги просто так, снимите большую квартиру, повесьте на окна занавески!

Добросердечию Гаврилюка не было границ. Он чуть ли не на коленях просил Раиду принять деньги, но она их, разумеется, не взяла.

Мы попрощались с женщинами и вышли. Гаврилюк никак не мог прийти в себя. Его мозги работали в одном направлении: нужно их спасти! Их еще можно спасти! Но мы придерживались другого мнения. Честно говоря, мы и не сомневались, что наши усилия окажутся напрасными, и все закончится именно так.

– Пан Гаврилюк, вы не виноваты, – успокаивала донкихота Грехова, – вы старались помочь, вы сделали все, что в ваших силах, но с ними по-человечески не выходит.

Мы сами сложили их вещи. Не церемонились. Днем зашли в их квартиру (ключ подобрал Максим Голенький), упаковали чемоданы с косметикой и одеждой, книжки связали в пачки (мы бы сразу отправили их по почте, но не знали, куда женщины решат направиться, обернули телескоп целлофаном и уселись в коридоре ждать. Пани Аронец пришла в неистовство.

– Что вы думаете? – кричала она. – Рыбы появились снова!

Она вынесла из комнаты новый аквариум.

– Это ж надо иметь столько наглости! Мы им одно, а они – другое!