Мельница на лугу - Джейн Донелли

Он сказал ей, что ни один мужчина не захочет ее, ни один, кто помнит Гиллиан. Она же закрыла глаза, повторяя, как заклинание:

– Я никогда не смогу забыть Марка. Никогда. Никогда. Никогда.

– Почему вы так уверены, что я не смогу? Прямо здесь и сейчас?

Глаза у нее широко распахнулись. Он держал ее. Одна рука на плече, другая под головой. Держал так крепко, что ему надо было только наклонить голову, чтобы поцеловать ее в губы.

Именно это он имел в виду. Что поцелует ее, овладеет ею. Она была уверена, что он опытен в таких делах. Сама же она не имела столь глубокого опыта. Ее осведомленность была поверхностной. Она понятия не имела, что может случиться, если мужчина овладеет ею.

– Вот способ, каким вы хотели заставить Гиллиан забыть Марка? – в ярости бросила она. – И, дернув плечом, спихнула его руку, рванула к лестнице.

Все в ней кричало: «Беги, защищайся!» Последние три ступени она попыталась перепрыгнуть, но не рассчитала расстояние. Неловко приземлившись, она подвернула лодыжку. Волна боли тут же захлестнула ее.

Эмме повезло. Рентген показал, что перелома лодыжки нет, но повреждены связки. Доктор Бисли, возивший ее в ближайшую больницу, дал ей болеутоляющие и снотворные таблетки.

Крисси устроила для нее кровать внизу, в гостиной. Лестница в «Милл-Хаус» была крутой и узкой. Прыгать вверх и вниз с перебинтованной ногой было бы трудно и неудобно. Эмме следовало поберечь себя. Поврежденным связкам и мускулам требовался отдых на день или два. Она была счастлива, что ничего не надо делать, ни о чем не надо беспокоиться.

Она проснулась после нескольких часов беспокойного сна. Огонь почти потух, и в камине тлели розовые и серые угольки. Было тихо, только слышно было, как стучат ходики. Мысли, охватившие ее, не дали ей больше заснуть.

Завтра, нет, сегодня Марк узнает о происшествии с Хамстером и об Эмме. Как Эмма упала с железной лестницы в мельнице. Но он не должен узнать, что это произошло, когда она убегала от Корби. Никто никогда не должен знать это. Она сама не могла поверить в случившееся, но это произошло, и от этого никуда не деться.

Она закричала, когда упала, и еще один раз, когда Корби встал на колени около нее.

– Оставьте меня одну. Доставьте меня домой! – вскричала она.

– Одно из двух, – сказал он, и ее отнесли домой. Он позвал людей из фургонов. Их Эмма видела как в тумане. Затем, как из дымки, появился доктор Бисли, и постепенно боль отступила, и туман рассеялся.

Теперь она была дома. У нее было время, чтобы все хорошенько припомнить, и она пришла в уныние. Корби, должно быть, считал ее слишком наивной и подшутил над ней. Что он сделал, так или иначе? Вынул несколько шпилек из ее волос, сказал ей, что она должна прекратить копировать Гиллиан, произвел циничные выпады. Вряд ли он хотел в действительности осуществить свои угрозы.

Перепуганная и впавшая в панику после разборки с Хамстером, Эмма, решившая, что ее достоинству что-то угрожает, должно быть, невероятно позабавила его. Очень возможно, что он все еще смеется.

Но Эмма и раньше попадала в щекотливые положения. Пару раз это были весьма опасные ситуации. У нее был большой опыт по части отступлений в таких случаях. Она знала, когда улыбнуться, а когда быть резкой. Теперь, лежа дома, в кровати, ей приходила на ум дюжина способов, более легких и безболезненных, с помощью которых она могла бы вчера охладить накаляющуюся ситуацию. И не пришлось бы ей прыгать с лестницы, едва не ломая шею.

«Я разозлилась, – думала она. – Какое он имел право говорить, что я выгляжу глупо, закалывая волосы таким способом? Я была настолько зла, что мне необходимо было выйти».

Пилюли от боли помогали не больше, чем транквилизаторы. Неудивительно, что раннее утро называют временем смерти, часто люди умирают именно в это время. И сейчас, лежа ранним утром в холодной темной комнате, она вдруг ясно ощутила свое одиночество, и нога запульсировала от боли еще сильнее. Она села и попробовала ослабить тугие бинты, но это оказалось ей не под силу. Она осталась сидеть, горестно ссутулившись.

Если бы они позволили ей хотя бы лечь спать в ее комнате наверху, она могла бы оттянуть занавеску и смотреть на освещенный луной «Хардич-Хаус». Но сначала она увидела бы мельницу. Мельница и Корби стояли на пути, напоминая ей слова Корби: «Ваш Марк Хардич – мираж, ходячий, разговаривающий любовник-призрак».

«Я ненавижу Корби, – подумала она по-детски, – я ненавижу его! Как я объясню все Марку?» Она фыркнула от жалости к себе, улыбнулась своей глупости, но сдержать рыданий не смогла.

Как все перепуталось! Остается только плакать, и она продолжала всхлипывать – зачем сдерживаться?

– Эмми, что, очень болит? – Это была Крисси, босиком, в длинной викторианской ночной рубашке. Она выглядела взволнованной.

Эмма задохнулась от неожиданности:

– Что ты здесь делаешь?

Крисси парила у кровати.

– Мы остались. Мы расположились в старой комнате Кита.

Это был великодушный поступок, но Эмме было неловко. Она сказала смущенно:

– Извини, ведь я даже не больна. Только эта глупая лодыжка.

– Я думала, что буду периодически заглядывать к тебе и следить, чтобы ты спала, – сказала Крисси. Она была рада помочь. – Ну как, хорошо я придумала, правда? Теперь я тебе сделаю что-нибудь горячего.

– Не беспокойся, не надо… – начала Эмма, но Крисси была уже далеко. Эмма не могла пойти за ней, чтобы остановить, а если позвать, то можно разбудить мужчин. Пришлось ждать.

Крисси возвратилась через несколько минут с чашкой.

– Горячее молоко, – объявила она.

– Спасибо. – Эмма взяла чашку и стала объяснять: – Действительно, мне уже не больно. Не знаю, почему я плакала.

– Думаю, у тебя шок. Выпей молока. – Крисси подождала, пока Эмма выпьет. Крисси верно выбрала способ лечения, она, конечно, не ошиблась в диагнозе. Да, это было шоковое состояние.

Эмма заснула после горячего молока, но утро началось рано. Первый телефонный звонок раздался еще до завтрака, и посетители не заставили себя ждать. Хоть всеобщее внимание и забота были приятны, они не облегчали положения Эммы.

Эмма беспомощно лежала. Ее отец рано встал, потому что он все еще волновался за нее. Кит, быстро поев, уехал на работу. У него была ремонтная мастерская с электрической мойкой, расположенная в шести милях отсюда, и помощи дома от него ждать не приходилось. Так что у Крисси был забот полон рот.

Соседи в основном по доброте душевной интересовались самочувствием Эммы. Но новость о нападении одного из ярмарочников, вооруженного разбитой бутылкой, в «Собаке и фазане» вчера вечером и вмешательстве господина Кемпсона с мельницы уже распространилась. Кроме того, все узнали, что Эмма Чандлер повредила ногу на мельнице и доктор Бисли возил ее в больницу. Разве этого было мало? Само собой возникал вопрос: а не взбесился ли опять тот парень с разбитой бутылкой?