Из жизни непродажных - Ирина Волчок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А чего она…
- А чо он… - принялись жаловаться друг на дружку малыши, еще пять минут назад решившие стать друзьями на всю жизнь.
- Хватит ябедничать! Давайте миритесь - и спать! Ксюха! Цыц! - вмешалась Арина.
- Не буду мириться! Он меня дурой обозвал! Первый! - упрямо заявила Ксюша.
Платон присел перед Тимкой на корточки и что-то зашептал ему на ухо. Тот набычился, глядя в пол и мотая головой. Потом, все еще хмурясь, покивал неохотно, но согласно.
- Давай! - сказал Платон вслух, слегка подтолкнув брата в сторону Ксюши.
- Ксюша, извини меня, пожалуйста, - не поднимая головы, скороговоркой выпалил Тимка.
- Ну ладно! - с королевской снисходительностью молвила младшая Стечкина. - Так уж и быть, прощаю!
Взрослые сидели за столом, как зрители в театре, изо всех сил стараясь не смеяться. А потом посовещались и огласили мудрое решение: старшие мальчишки - Платон, Коля и десятилетний Вадим - ложатся в детской у Камневых, Платон поставит себе раскладушку, а Тимка с девочками пойдут к Стечкиным. Причем Арина пойдет с ними сразу и почитает им сказку. Решением остались довольны все, кроме Арины.
- Опять я за няньку!… - бурчала она, раскладывая широченный диван…
Впрочем, она и одной странички из «Золушки» не дочитала, как ее подопечные уже сопели по обе стороны от нее.
* * *
Капитан Васильев пришел в себя ровно в полночь. Где-то били куранты и шумели голоса. «Ну и дела! Новый год проспал!» - испугался он и по привычке потянулся, чтобы включить ночник. Чьи-то руки легли на плечи, мягко придавив его к постели, он почуял знакомый запах, и голос жены сказал:
- Тихо, Понтик, нельзя шевелиться…
- По…че…му? - спросил он и удивился, как медленно он это сказал. - Темно… Включи… свет…
- Так ведь… - удивленно начала жена и вдруг, охнув, отпустила его плечи. Он услышал ее торопливые шаги, потом взволнованный голос:
- Сестра, зовите доктора, он очнулся. Скорее, скорее! Топот легких ног, голос дочки:
- Очнулся?
Спокойные мягкие шаги - и голоса зазвучали рядом.
- Включите… свет… - опять попросил он.
- Не волнуйтесь, Софья Павловна, - сказал кто-то сочным баритоном - При таких травмах это бывает. Отлично уже то, что он не впал в кому. Остальное сделает время. Эдуард Петрович, вы помните, что с вами случилось?
Что-то забрезжило в голове вместе с нахлынувшей болью. Он глухо замычал. Потом спросил:
- Я… ослеп?
- Это пройдет, Эдуард Петрович. Вспоминайте: как ваша фамилия?
- Ва…силь…ев.
- Как зовут вашу дочь?
- Язя.
- Подумайте, - начал баритон, но вмешался голос дочки:
- Он правильно говорит! Это мое… домашнее имя.
- Она себя так в детстве называла, - добавила жена.
- Жена… Зонтик, я… Понтик, - со слабой улыбкой сказал капитан.
- Понятно, - одобрительно сказал баритон.
Но капитаново ухо уловило тихие всхлипывания, и он сказал:
- Приказ… не реветь…
- Поняли, дамы? - сказал баритон с улыбкой. Оказывается, даже улыбку можно услышать. - С вашим кормильцем все будет хорошо, поскольку с чувством юмора у него все в порядке. Я не шучу! Чувство юмора в мозгу рядом со зрением находится.
«Врет, наверное, эскулап. И правильно делает», - подумал капитан. Думал он как всегда - быстро, без пауз.
Зонтик и Понтик получались у дочери вместо Сончик и Пончик. Это он тоже помнил.
И еще он вспомнил, что нашел диск в картонной упаковочке. Это конечно же был тот самый диск, о котором говорилось в письме. Откуда другому в лесной избушке взяться?… Потом что-то раскололо его голову… Потом появился Камнев, с ним еще какие-то мужики. Пить давали, куда-то тащили… А потом он проснулся под бой курантов.
- Девчонки, с Но…вым го…дом, - сказал Васильев. - И всех… поздрав…ляю.
Ох уж эти новогодние каникулы! Да еще с целым табором гостей.
И с тошнотой по утрам…
К мандариново-елочным страданиям прибавились: жарено-луковые и сыро-рыбные, томато-заправочные и петрушко-присыпочные…
Список отвращений, самых неожиданных и изощренных, увеличивался с каждым днем.
Продолжавшая быть шелковой, Аленка решительно взяла ведение хозяйства на себя. Чистоту и порядок в обеих частях квартиры теперь наводила приходящая домработница, продукты закупали Алексей с Иваном, только готовила Алена сама. Она и дома это священнодействие никому, кроме Аринки, не доверяла.
Но - запахи просачивались даже сквозь стены! Ела Лана в одиночестве, то, что могла или чего страстно хотела: вареную картошку с квашеной капустой. Вареную картошку с солеными помидорами. Вареную картошку с вареньем клюквенным. Вареную картошку с сырковой массой.
Пасту «Блендамед».
Пила воду.
Всё.
С ужасом представляла день, когда готовить придется самой. С нетерпением ждала дня, когда она останется со своей семьей.
Вот такие на нее навалились причуды.
Ужас!
* * *
Пришлось Олегу сдержать данное Тимке слово и объяснить ему, что происходит с мамой. Потому что он рыдал и кричал, что мамочка отравилась, что она их больше не любит, она от него отвернулась и зажала рот, а он ей только мандаринчик принес! А вдруг она… умирает?! Тут рыдания стали вовсе безутешными…
Мысленно призывая на помощь всех известных ему богов, Олег усадил сына на Диван, закрыл дверь на кухню и приступил к разъяснению вопроса о продолжении рода человеческого.
- Тим, во-первых, с мамой все в порядке. Она просто носит ребенка.
- Где? - с недоумением спросил Тимка.
- Вот! Правильный вопрос! Ты же спрашивал, где братик-или-сестричка? У мамы в животике! Мамы так устроены, что их дети, сначала маленькие-маленькие, зарождаются у них в животе, ну, как в яблоке семечка, - ты же видел? Тимка кивнул и поежился.
- Чего ты ежишься?
- Страшно маленькому… в темноте! Он, наверное, плачет там, стучится, а маме поэтому плохо…
- Нет, Тим, ему не страшно, он же с мамой. Но пока ребеночек растет, мамам иногда бывает так плохо, как нашей. Это не болезнь, понимаешь?
- Угу… Долго?
- Расти будет? М-м… еще семь месяцев. Маму скоро уже перестанет тошнить. Живот у нее вырастет большой, как будто она мячик проглотила… А потом родится сестренка! Ну, или братик, как уж получится! Но я, например, хочу дочку. Два сына ведь уже есть. Вон у Ксюши - и братья, и сестра! И нам сестричку надо. Правда?