Серебряная богиня - Джудит Крэнц

Рэм приблизился к ней и, крепко сжав пальцы, ухватил ее руку чуть ниже плеча. Дэзи продолжала сидеть молча, неподвижная, словно мраморная статуя. В комнате было предостаточно света, чтобы Рэм мог заглянуть в самую глубину ее бархатистых глаз, и обнаруженные в них твердая непреклонность Дэзи и ясно читавшееся осуждение привели его в ярость.

— Убери руку, Рэм, — приказала она.

Ее слова, произнесенные со спокойным достоинством, подействовали на него, как красная тряпка на быка. Сильными руками он схватил ее за плечи и рывком поднял с подоконника, поставив перед собой, как провинившегося ребенка, которому должен быть преподан урок послушания. Но Дэзи осталась спокойной и бесстрашно смотрела прямо ему в глаза. Рэм прижал ее к себе изо всех сил и впился губами в ее недрогнувшие в ответ губы. Она лишь прерывисто дышала. Укротив свой гнев и призвав на помощь все свое искусство, он принялся целовать ее долгими, нежными, непрерывными поцелуями, которые еще неделю назад приводили ее в трепет. Но теперь она оставалась пассивной и отстраненной, а губы ее были плотно сжаты и холодны как лед. Твердой, требовательной рукой собственника он гладил ее по голове, шепча в ухо:

— Дэзи, Дэзи, если ты не хочешь этого, то не надо, я буду просто целовать и обнимать тебя, я обещаю, клянусь тебе…

Но все то время, что он прижимал ее к себе, покрывая жадными поцелуями ее щеки, Дэзи чувствовала, как угрожающе давил на ее живот его поднявшийся член. Собрав остатки сил, Дэзи рванулась и высвободилась из его рук.

— Не выйдет, Рэм, я тебе не верю. Я ничего не хочу от тебя: ни твоих поцелуев, ни объятий, ни слов.

Она говорила тихо, понизив голос, чтобы никто в доме их не услышал, но в ее словах звучало презрение. Дэзи пятилась назад, пока не уперлась спиной в стену, а он надвигался на нее с искаженным от вожделения лицом и горящими глазами — желание сейчас же овладеть ею сжигало его. Рэм совсем потерял голову. Он навалился на нее всей своей массой, прижал к стене, грубо задрал юбку.

— Ты бы никогда не осмелился на это, если бы отец был жив, грязный трус, — прошипела Дэзи.

Рэм с размаху хлестнул ее ладонью по лицу. Дэзи ощутила вкус брызнувшей крови — она поранила о зубы щеку изнутри. Он ударил ее еще раз, потом еще, а затем, когда она в панике попыталась набрать в грудь воздуху, чтобы закричать, зажал ей рот ладонью и поволок на кровать. Дэзи сопротивлялась изо всех сил, но в течение нескольких ужасных минут ей так и не удалось сбросить его руку со своего рта. Сглотнув, Дэзи почувствовала, как он сорвал с нее трусы, но ему пришлось еще дважды ударить ее, прежде чем он сумел коленями разжать и развести ей ноги. А потом начался показавшийся ей вечностью скрежещущий, обжигающий кошмар, когда Рэм с безжалостностью помешанного вновь и вновь вколачивал свой член в ее сухое, сопротивляющееся насилию лоно. Наконец все было кончено, и он ушел, а Дэзи осталась лежать неподвижно, не вытирая текшую изо рта кровь, растоптанная, уничтоженная, неспособная даже заплакать. Прошло еще много времени, прежде чем долгожданные слезы хлынули из ее глаз. Выплакавшись, Дэзи решительно встала с кровати и, ощущая боль во всем теле, пошла будить Анабель.

Анабель дала ей теплой воды и мягкое полотенце, помогла остановить кровь, а потом, крепко прижав к себе, слушала вновь и вновь повторявшуюся исповедь Дэзи, пока та, немного успокоившись, не заснула в ее постели. Только тогда Анабель дала волю душившим ее рыданиям, еще более горьким и мучительным, чем у Дэзи. Она предала Стаха, предала Дэзи. Преступление Рэма останется безнаказанным: она осознанно лишила себя возможности отомстить ему. Конечно, она больше не скажет с ним ни единого слова — он перестал для нее существовать, но у нее не было прав обратиться к правосудию. Что случилось, то случилось, говорила она себе, проклиная свою слепоту и доверчивость.

Как только рассвело, Анабель позвонила по телефону в тот отель в Лиможе, где остановилось на ночь семейство Кавана.

— Элеонора, это Анабель. Не спрашивай меня ни о чем, но скажи, как ты думаешь, возможно ли, чтобы Дэзи поступила в Санта-Крус?

— В этом году? А она не слишком молода для этого? — ответила Элеонора, верная своей привычке тут же брать быка за рога.

— Сейчас дело не в ее возрасте, главное, сумеет ли она сдать вступительные экзамены? Это очень важно, Элеонора, иначе я не отпустила бы ее от себя так рано.

— Я уверена, что она вполне готова к обучению в колледже. Послушай, я выясню, есть ли у них еще места и где она сможет сдать экзамены, хорошо?

— Ты сможешь сделать это завтра, нет, л имею и виду, сегодня, не дожидаясь возвращения домой? — умоляла Анабель.

— Можешь на меня положиться. — Элеонора была не из тех, кто задает лишние вопросы. — Я позвоню им, а потом свяжусь с тобой и сообщу, куда посылать документы Дэзи.

— Да хранит тебя господь, Элеонора!

— Анабель, ведь мы же старые подруги! И не волнуйся, Дэзи поступит в Санта-Крус, я тебе гарантирую. В конце концов, сумела же я заставить их принять Кики. Но имей в виду, это все же не Гарвард.

Зато это более чем в десяти тысячах километров от Рэма, подумала Анабель, вешая трубку.

— Ручная вязка! — взволнованно воскликнула Кики.

— Что? — спросила Дэзи, взглянув на нее поверх страницы с перечнем учебных дисциплин, предлагаемых Калифорнийским университетом в Санта-Крусе. Кики уже добрых полчаса сидела в кресле, задумавшись и тоскливым взором уставившись на свои нераспакованные чемоданы, сваленные в углу комнаты в студенческом общежитии.

— Но это то что надо! Это выход! Пусть хоть ношеное, краденое или выменянное, но главное — связанное вручную, домашней вязки, на спицах. Полагаю, нам не следует выступать тут, словно мы — парочка куколок, не так ли?

— Мне казалось, что я навсегда избавилась от униформы, расставшись с леди Олден. Не вздумай сказать, что теперь я обречена носить ее снова, но только другую. А потом, почему то, как мы одеты, имеет столь большое значение? — удивилась Дэзи. — Я думала, что здесь можно ходить в чем хочешь.

— Дэзи, ты все еще ничего не понимаешь, — терпеливо вздохнула Кики. — Если ты знаешь, как одеться в определенном месте или к определенному событию, то все остальное образуется само собой. Ты слишком долго прожила в одной школе, где тебе не приходилось беспокоиться на этот счет, но если бы ты перебывала в стольких же школах, что и я, то ты знала бы, что выжить можно, лишь оставаясь самой собой, но только если ты вписываешься в окружение. Теперь же, если мы желаем не привлекать к себе лишнего внимания, то есть никаких княжон или дочек автомобильных королей из Гросс-Пойнта, то мы сию же минуту облачаемся в свитера ручной вязки, пусть даже шерсть кусается.

— Ладно. Ну а теперь, как насчет того, чтобы решить, какие курсы ты собираешься посещать. Не хочешь ли заняться этим? — Дэзи многозначительно помахала перед ней каталогом.

— Наверное, там есть курс серфинга, это звучит очень заманчиво, а также курсы плавания на каяках, вождения мотоцикла и школа современных танцев. Единственное, что мне абсолютно противопоказано, это прыжки с трамплина.