Украденное сердце - Властелина Богатова

– Твой запах сводит с ума, – услышала она шёпот, от которого свернулся ноющий клубок внутри, а кожа покрылась мурашками. – Я бы мог тебя взять ещё по дороге в Волдар, мог прямо в крепости, в той клети… Мог бы сделать так, что ты вовсе не выходила бы из моей опочивальни. И сейчас могу это сделать…

Зарислава содрогнулось, теперь ей стало по-настоящему страшно, верила каждому его слову.

– Но мне не нужно только твоё тело, которое я жажду каждую ночь и каждый миг, когда ты смотришь, когда ты рядом. Ты нужна мне целиком, – сказал он с чувственной хрипотцой, скользнув рукой по груди к шее, – нужна сердцем и душой.

Зарислава понимала, что если повернётся, то это может обернуться бедой, и стальные объятия станут смертью для её девичей чести. А не этого ли она сама хочет? Именно сейчас возжелала коснуться его, почувствовать его губы на своих губах, погладить шею. Запылала от своих желаний, чувствуя глубокую вину перед Богиней, которой дала крепкое обещание.

В следующий миг, когда она решилась повернуть голову, тяжесть рук исчезла, а когда Зарислава открыла глаза, на пылающее лицо на миг хлынул холодный промозглый воздух вместе с потоком серебристого света, и она вновь оказалась в темноте. В ушах вместе с гулким шумом дождяз венело, она смогла выдохнуть, уткнувшись носом в колени, закрыла глаза.

Грохот постепенно стихал, а рокот небау носился прочь, он слышался теперь вдали. Зарислава не шевелилась, пытаясь понять, что происходит с ней, с её жизнью. Всё, что она задумывала раньше: стать жрицей, уйти в лес, служить Богам – всё потеряло свой смысл, ценность…

Так она долго сидела, пока в родившейся тишине не послышались людские голоса – воины возвращались.

Опомнившись, Зарислава выскользнула наружу. Небо оставалось таким же хмурым и совсем чернело на окоёме. У потухшего костра толпились воины, собираясь в обратную дорогу. Сотрясаясь от влажной одежды и ветра, Зарислава услышала хохот Пребрана, и тут же в холодные пальцы её вцепилась Верна.

– Грозища какая, жуть, думала с душой распрощаюсь! – смеялась она.

Скоро подтянулись Заруба и Вятшеслав. Сколь бы Зарислава ни оглядывала берег, Марибора не нашла. Уехал. Мрачнея, она пронаблюдала, как на холм к ним поднялись княжна Радмила, матушка её и князь Данияр с гурьбой кметей.

– Жива, уберегли Боги-покровители, – возбуждённо тараторила Верна, теребя её за руку. – Чего молчишь? Часом не потеряла от страха дар речи?

Именно так, потеряла и вовсе не от страха, а от досады, от того, что могло произойти, и от того, что не произошло…

Зарислава вслух ничего не сказала, улыбнулась сдержанно. Верна пожала плечами и пошла к Радмиле. Пребран, проводив её взглядом, вдруг повернулся к травнице. Вымокшие светлые волосы закрутились в кольца и падали на лоб и шею, пухлые губы растянулись в улыбке.

– Слышал я от сестры, что ты назад спешишь, домой в Ялынь. Правда?

Зарислава опешила от такого вопроса. Да и к чему бы ему это спрашивать?

– Правда…

– Пытаюсь навязаться к тебе в попутчики. Ты же не одна собираешься ехать?

Травница так и вросла в землю.

– Я… – она запнулась, не зная, что ответить.

Сказать, что меньше всего ей хотелось бы видеть рядом с собой доловского княжича, было бы опрометчиво с её стороны. О том лучше говорить с княжной Радмилой. Хотя навряд ли это остановит Пребрана. К горлу подкатил неприятный ком.

– Значит, решено, – вымолвил он, улыбаясь ещё шире.

Благо, его отвлёк Заруба, иначе Зарислава точно ответила бы что-то колкое и обидное.

В обратную дорогу собрались споро. Князь Данияр выглядел бодро, кмети, довольные охотой, гружённые меховыми тушками, везли тяжеловесных беркутов. Зарислава утратила последнюю надежду, что Марибор где-то рядом и нагонит их. Он так и не появился.

Не объявился и когда они всей гурьбой въехали во двор к терему, не вышел к братчине, куда Радмила с силой вытянула Зариславу. Право, отказать ей травнице становилось всё труднее, всё больше привыкала к княжне и её пусть и капризному, но доброму сердцу. Пребран весь вечер бросал неоднозначные взгляды, и Зарислава не могла понять, какое лихо на него нашло. Что он вдруг вспомнил о ней? Неужели из-за того, что она собралась ехать к озёрам? Хотя всё ясно – если едет, значит, отказала Марибору. Значит, о том теперь знают все в Волдаре. Внутри Зариславы всё смёрзлось. Кусая губы, она без конца смотрела на пустующее место за столом. К еде так и не притронулась – не хотелось.

А вечером, когда добралась до лавки, повалилась на постель, утонув в водовороте воспоминаний, которые то обжигали, что лицо начинало пылать огнём, то леденили, утягивая в пучину смятения. Заново ощущала прикосновения Марибора, слыша его голос, который имел разный, едва уловимый окрас, меняющийся от сильного и твёрдого до вкрадчивого и глухого.

Зарислава свернулась в клубок, слушая, как Верна напевает тихую песню, расчёсывая волосы. И долго не могла уснуть, осуждала себя за то, что позволила Марибору подобраться ближе. Осуждала его за то, что вынудил думать о непристойном. И жалела, что вела себя не совсем искренно к нему и к себе. Истерзанная раздумьями, уснула только к глубокой ночи.

Просыпалась Зарислава тяжело, с постели не сразу поднялась, ещё долго лежала, расшатывая себя. Разбитая, она медленно натянула на исподнюю рубаху платье. Спалось нынче очень плохо, даже и не спалось, а всё в полудрёме то и дело ворочалась. И коса растрепалась, спуталась за ночь, Зарислава долго раздирала волосы гребнем. Верна же, напротив, пребывала в хорошем расположении духа. Напевала что-то себе под нос, с воодушевлением собираясь к Радмиле. Теперь, что ни день – праздник будет. Для них для всех, кроме Зариславы. Ей же хотелось спрятаться, убежать куда-нибудь, схорониться и ждать, но чего именно, так и не смогла понять.

Верна подцепила из ларчика серьги с малахитом, продела в мочки ушей.

«Вот же горе-девка, ну неужели не видит, что жених её прихвостень ещё тот!» – с горечью подумалось Зариславе. И как объяснить ей, как растолковать? Ведь и слушать не станет, того хуже, опять надуется, станет глядеть как на врага.

На душе сделалось гадко, она отвела глаза и глянула в окно. За ним так же, как и вчера, серая хмарь предвещала пасмурный безрадостный день. И без того скверное настроение омрачилось ещё более. Закончив плести косу, Зарислава бессильно опустила руки на колени и бездумно всё смотрела в распахнутые ставни, подставляя лицо свежему ветру.

– Чего это с тобой? Не захворала ли?

Зарислава угрюмо глянула на Верну. Может, и захворала, а может, и нет – ей сделалось всё равно. Да и радости было мало от того, что ещё два дня осталось до отъезда. И не понимала, от чего больше расстраивалась, от того, что слишком долго ждать и хочется поскорее оказаться дома, или же, напротив, не желалось так скоро покидать Волдар.