Империя. На последнем краю - Владимир Марков-Бабкин

Вновь поднимаю к глазам бинокль, напряженно глядя за тем, как выдвигается мостик «Сокола».

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года

Ольга покосилась на Галанчикову, которая глядела на крутящего штурвал мужа широко открытыми глазами так, словно видела его впервые в жизни. Что ж, возможно, таким она его действительно видела впервые. Солидный дородный господин, хлебный король и просто миллионер Борис Филиппов вел себя как мальчишка. Суетился, изо всех сил крутил штурвал и все время смотрел на жену, которая, счастливо прижимая к груди руки, смотрела на него влюбленным взглядом.

Да уж, жизнь интересная штука! Порой случаются события, которые переворачивают все с ног на голову, заставляют переосмыслить свое бытие, вынуждают вдруг понять, что для тебя важно, а что лишь наносной лоск и ничего не значащая суета.

– Владимир Григорьевич, а мостик этот выдержит? Какой-то он хлипкий.

Инженер Шухов пожал плечами.

– Кто знает, Ольга Кирилловна. Другого у нас нет все равно.

Она кивнула.

– Да, верно. Это был глупый вопрос.

Шухов понимающе усмехнулся:

– Это нервное, уважаемая Ольга Кирилловна. Нервы, будь они неладны!

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года

Наблюдательная гондола спустилась практически на уровень башни, раскачиваясь на ветру. Вниз полетели веревки, достаточно прочные, чтобы стабилизировать качание, но достаточно слабые, чтобы лопнуть прежде, чем слишком натянется трос, ведущий к туше дирижабля в небе, на случай, если ветер резко изменит силу или направление и «Империю» начнет сносить в сторону.

Из более-менее «успокоившей» свое качание гондолы вниз спускали на веревках мешки с теплыми вещами, одеялами, водой, продуктами и спиртом. Когда все привезенное было выгружено, была сброшена веревочная лестница и вниз, бурча о том, что нет возможности поднять в воздух носилки, спустился доктор, одетый словно на северный полюс. На башне были в том числе раненые весьма серьезно, поэтому нечего было и думать о том, что они смогут самостоятельно подняться по веревочной лестнице. Конечно, что-то придумать можно будет, но не сегодня, день заканчивается и под рукой ничего нет. Так что доктору пришлось оставаться на башне вместе с прочими монтажниками.

Обвязавшись страховочными веревками, четверо, получивших легкие ранения, один за другим поднялись в гондолу. Теперь им предстоял медленный путь наверх.

Оставшиеся внизу не мешкали, быстро разбирая «подарки». Привезенного было мало, и три десятка человек нервно посматривали на багровеющий закат. Сколько им успеют передать «с неба»? Это был буквально вопрос жизни и смерти. Солнце уже садилось, и нечего было и думать о том, чтобы дирижабль нарезал круги над искореженной башней ночью, а тем более спускал вниз гондолу в темноте. Поэтому, дай бог, чтобы и десяток-полтора человек дирижабль успел эвакуировать, что вообще не факт. Остальным же придется ждать рассвета. Но с учетом того, что штаб операции сообщал об изменении погоды к худшему, то и утренний прилет «Империи» был под очень большим вопросом, а в случае толстого слоя облаков и разразившейся бури такой рейс станет просто невозможным.

Так что, с каждым рейсом гондолы на башню будут доставляться все средства для того, чтобы оставшиеся могли прожить в суровых условиях несколько дней. Однако пока припасов и теплой одежды было слишком мало.

А нужны еще металлические бочки, уголь и многое, многое другое. А времени было крайне мало. Погода начинала портиться прямо на глазах.

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года

– Государь, срочное сообщение из Центра погоды. Снежный фронт резко усилился. Через несколько часов здесь грянет настоящая буря.

Духонин был крайне обеспокоен, и было от чего. Если нам сегодня не удастся снять людей с башни, то им придется там ночевать, а ночевка на металлической башне в снежную бурю чревата гибелью.

Ничего не ответив, я вновь устремил свой взгляд на «Сокол». Да и что тут ответишь? Остается только ждать и молиться, что я и делал про себя.

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года

– Пресвятая Богородица, помолись за нас. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси, сохрани и помилуй нас грешных…

Ольга шептала слова молитвы, глядя на то, как приближается к башне край металлического мостика.

Три метра, два, один. И вот край зашел за ограждение смотровой площадки и остался висеть в воздухе на высоте в полметра, нервно колеблясь вслед за дирижаблем.

Мостик не был особо широким и гулять по нему на высоте в восемьдесят метров было довольно чревато. Однако это и не потребовалось. С борта дирижабля перебросили веревки, которые сидельцы башни спешно привязали к конструкциям. Затем по мостику прошел человек в морском бушлате, который собственноручно закрепил железный крюк за ферму, после чего крикнул на дирижабль:

– Выбирай!

Трос натянулся.

Пришедший с сомнением поглядел на колеблющийся мост и импровизированные «перила», но все же обратился к ожидающим его слова сидельцам:

– Ваши благородства! Смею представиться: боцман Егоров Василий Михайлович. Смею также поинтересоваться, вы высоты боитесь?

Галанчикова рассмеялась.

– Мы летуньи, милостивый государь наш спаситель!

Тот кивнул.

– И то верно. А вы, господин Шухов?

Инженер пожал плечами.

– Ну, на вершину башни мне подниматься приходилось. Конечно, это не совсем то, но я постараюсь не упасть.

Удовлетворенно кивнув, боцман сообщил:

– В таком случае будете переходить по одному, а я буду вас страховать, идя впереди и держа за руку. Кто первый?

Шухов усмехнулся:

– Дамы вперед.

Ольга указала на глядящую на Филиппова Галанчикову:

– Ей нужнее.

– Вот и порешили, значит.

И глядя на то, как через минуту счастливая Любушка Галанчикова упала в объятия мужа, она не смогла сдержать слез…

* * *

Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года

– Государь, «Империя-2».

Я поднял бинокль туда, куда указывал Духонин, отметив краем взгляда, как синхронно повернулись в эту же сторону несколько фотоаппаратов и кинокамер снимающей публики. Да, Суворин не упустит возможность сделать пиар на столь громком деле.

«Империя своих не бросает!»