Люди меча - Александр Прозоров

Слуги тоже не рискнули искать новое место службы, раз уж можно остаться в привычных стенах, и дело устаканилось окончательно. Не повезло только раненым, двенадцать из которых умерли без исповеди и прощения грехов, а еще трое, отправленные в городскую церковь, исчезли бесследно вместе с возничим и телегой. За неимением в пределах замка кладбища, и не желая устраивать показательных похорон ввиду города, погибших и умерших предали морской пучине.

Готовясь к наступающей зиме, прежний хозяин успел в достатке запастись дров, свечей, сала и еды, и теперь новым владельцам крепости оставалось только валяться кверху пузом, пить вино, тискать служанок, да рыться в обширной библиотеке, разыскивая книги на русском языке. Что касается Вити Кузнецова — то он с помощью Нели, более-менее знающий английский язык и Игоря Чижикова, знающего немецкий, занялся расшифровкой найденных в тайниках писем, в надежде узнать что-нибудь интересное. Именно расшифровкой, поскольку даже русские письма оказывались крайне неудобочитаемыми: текст шел сплошняком, не то что без знаков препинания, но и без разделения на отдельные слова, со множеством незнакомых, или просто непонятных букв и вензелей.

В общем, зима прошла тихо и незаметно, без всяких намеков на недовольство местных жителей проведенной в замке «спецоперацией», и даже вообще на то, что им хоть что-нибудь известно о случившемся штурме. И вдруг — на тебе! Войска под стенами!

— Игорь, — выпрямился Кузнецов. — Ну-ка, предупреди всех: маскарад по полной программе. Мы — крестоносцы. Плащи, доспехи, мечи, каски — все как для телевизионщиков. Но пищали все проверьте и к бою подготовьте. Мало ли не поверят?

Развернутый под стенами лагерь выглядел внушительно — знамена, сверкающие доспехи, тренировки простых латников в обращении копьем и палашом. Вот только никаких пушек у незваных гостей Витя не разглядел, равно как и катапульт, таранов, заготовленных для заваливания рва фашин, или хотя бы лестниц — из чего он сделал вывод, что штурмовать замок никто не собирается.

— Может, у них тут ярмарка? Или военно-исторический фестиваль? — он сплюнул и пошел переодеваться.

Примерно через час после прибытия войска, от лагеря отделилось пятеро всадников и устремились к замковым воротам. По виду — один дворянин и четверо воинов попроще, в число которых входил знаменосец, несущий на древке копья сине-красный вымпел, и горнист. Под стенами зазвучала торжественно-призывная мелодия.

— Что делать станем? — покосились на Кузнецова одноклубники.

— Леша, Комов… — Витя прикусил губу, потом решительно махнул рукой: — Ломай стопор, опускай мост. Коли остальные попытаются ринуться следом за первыми, мост поднимай. Остальные вниз, и держите пищали наготове. Буде что не так: сносите всех подозрительных картечью к чертовой матери.

— Может, не надо? — с надеждой поинтересовался Берч.

— Надо, — поморщился 'фогтий. — Рано или поздно разговаривать все равно придется.

Прежнюю стражу подальше от соблазнов одноклубники загнали на крышу: приказали всем идти наверх и внимательно наблюдать, после чего выстроились во дворе в два ряда: белые с крестами ливонские ордынские плащи, глухие шлемы и ряд штыков над плечами — пищали были проверены, на полки подсыпан порох, пружины колес с зубчатой насечкой взведены. Загрохотали цепи, опуская деревянный пролет моста.

Вскоре во двор неспешно въехал рыцарь, по сторонам от которого гарцевали кнехты. Остановившись, он снял шлем и положил его на изгиб руки, оставшись в кольчужном капюшоне, накинутом поверх матерчатого подшлемника.

— Кого это занесло к нам в гости в столь ранний час? — поинтересовался Виктор, выходя перед строем.

— Барон Ганс Пилгузе Готлиб Фабиан Карл фон Беллинсгаузен, — отчеканил круглолицый, с небольшими усиками и глазами на выкате дворянин. — С кем имею честь?

— Барон Карл Фридрих Христофор Иероним фон Мюнхгаузен, — подбоченясь, одним духом выпалил Кузнецов первое пришедшее на ум имя. — Чем обязан вашему визиту?

— Я желаю увидеть своего господина, епископа эзельского Германа Веланда.

— Господин епископ болен, — развел руками Кузнецов. — Он просил меня пока представлять его интересы.

— Я желал бы увидеть его, и передать пожелания всех его подданных о скорейшем выздоровлении.

— Я передам господину епископу эти слова, — кивнул Виктор.

— Нет, господин барон, — покачал головой рыцарь. — Я хочу передать ему эти пожелания лично.

— Господин епископ болен очень сильно и никого не желает видеть.

— В таком случае не мог бы я взглянуть на него?

— Почему вы так стремитесь нарушить покой больного, господин барон? Неужели вы не понимаете, что его нельзя тревожить?

— Я желаю убедиться, что он жив, господин барон! — без обиняков сообщил гость.

— Ты что, подозреваешь меня во лжи?! — возмутился фогтий. — Тебе что, мало моего слова? Ты считаешь меня вруном? Сойди немедленно с коня, и скрести свой меч с моим! Тебе придется смыть оскорбление кровью!

Гость поднял шлем к лицу, словно собирался его надеть, потом опустил обратно. Лицо его налилось кровью, крылья носа раздвинулись. Гость закрыл глаза, открыл:

— Возможно, Бог еще доведет нам встретиться на поле боя, и тогда мы решим этот вопрос. А сейчас я приехал сюда увидеть своего господина, а не драться.

— Прежде чем увидеть его, тебе придется сойти с коня и умереть от моего меча, трус!

На этот раз рыцарь даже схватился за рукоять меча, но опять сдержался:

— Господин барон, — играя желваками, поинтересовался он. — Даете ли вы слово дворянина, что мой господин, епископ эзельский Германд Веланд жив, хотя и болен?

Во дворе повисла тяжелая тишина. Только лошади всхрапывали, переступая на одном месте, да какая-то пичуга беззаботно пела где-то под самой кровлей.

— Даете ли вы слово дворянина, господин барон Карл Фридрих Христофор Иероним фон Мюнхгаузен, — не поленился повторить весь присвоенный Кузнецовым титул гость, — что господин епископ эзельский, мой господин, жив?

— Да, черт побери! — наконец решился Виктор, и решительно махнул рукой: — Я даю вам слово!

— В таком случае передайте ему, господин барон, что мы, его верные вассалы, желаем ему обрести здоровье как можно скорее, чтобы он мог встретиться с нами и принять от нас ледунг и талью в полном объеме.

— Я готов принять от вас и то и другое, — вскинул подбородок фогтий.

— Я знаю, — наклонился с коня рыцарь и широко улыбнулся. — Но мы привыкли платить налоги только своему господину, а не случайным людям.

Барон Беллинсгаузен развернул коня, дал ему шпоры и, сопровождаемый свитой, умчался за ворота. Загрохотала, натягиваясь, цепь подъемного моста.

— Черт, черт, черт! — Кузнецов сплюнул и растер плевок ногой. — Вот бли-и-н. Кажется, мужики, мы попали.