Седьмой рыцарь - Екатерина Кариди

Виль зачем-то поправила волосы и потерла лоб.

Огляделась. За это время почти стемнело. Надо уходить отсюда.

Но она все же задала последний вопрос:

— А у короля Хаториана?

Уже зная, что услышит.

— Да, леди, — помедлив ответил тот. — И у него тоже.

Она кивнула, иного не следовало и ожидать. Только почему-то от этого стало вдруг как-то холодно и неприятно. Девушка зябко поежилась.

Зато теперь она была совершенно точно готова к предстоящим занятиям тьмой.

Прошло десять дней.

Виль как будто повзрослела и обветрилась. Не удивительно, с ней столько всего произошло за последние две недели, сколько может не случиться с обычной девушкой за всю ее жизнь.

Теперь, если выпадала свободная минутка, она приходила на ту маленькую террасу с цветочницами. Здесь ее никто не беспокоил и можно было побыть в одиночестве. С террасы открывался вид на яблоневый сад, напоминавший сады летнего дворца Владыки Илтирии, виденные ею в тот роковой день Весеннего бала. Всего полмесяца прошло, а ощущалось так, словно это было в прошлой жизни.

Ветер так же разносил опадающие цветы, только Виль уже не была восторженной дикаркой с островов. От той непосредственной веселой девчонки остался только какой-то внутренний стержень, а остальное облетело, осыпалось, как осыпается прошлогодняя листва. Или как эти бело-розовые цветы с весенних деревьев.

Кем она стала теперь?

Десять наполненных непрерывными занятиями и тренировками дней прошли незаметно. Вильгельмина решила не задумываться, для чего с таким упорством рыцари Хаториана занимаются с ней. Она просто училась. Это позволяло отключать хотя бы на время мысли, приходившие голову, стоило только ей расслабиться.

Училась на удивление быстро, обретая навыки владения стихиями так, будто вспоминала нечто, что раньше хорошо знала, но почему-то забыла.

Возможно, у нее просто были хорошие учителя? А может быть сказывалось влияние странного напитка, что давала ей Олеир каждый вечер перед сном? Трудно сказать.

Лорд Хатор появлялся каждый день, но теперь моменты общения стали носить какой-то тягостный оттенок. Она часто ловила на себе задумчивый взгляд, но больше разговоров на «опасные» темы не было. Единственное, что могло немного обрадовать в данной ситуации, ей не сразу, но все же перестал сниться Филберт.

Конечно, замкнутое состояние Виль не осталось незамеченным. Первое время лорды каждый по своему пытались пробиться сквозь ее отчужденность, вызвать живые эмоции. Улыбку, злость. Хоть что-нибудь. Но потом оставили эти попытки, и только зорко наблюдали за ней со стороны.

Какое-то осязаемое напряжение повисло. Все эти взгляды искоса, полные затаенных чувств, которым она не могла найти определение. Виль чувствовала, что от нее чего-то ждут, и это раздражало еще больше.

А еще она теперь каждый день обедала с королем.

Но больше никаких откровенных бесед. Хаториан был замкнут и подчеркнуто вежлив. И холоден, как глыба льда. А она, чувствуя совершенно необъяснимую обиду, держалась безупречно вежливо, но отчужденно. Те мучительные сорок минут, что они проводили в обществе друг друга, постепенно превратились в некую разновидность изощренной пытки.

Виль не могла бы сказать, чего хочет от него. Каких-то объяснений, слов? Девушка не знала, нужны ли ей все эти объяснения, поверит ли его словам. Но он молчал, лишь иногда бросая на нее непонятные, выворачивавшие душу взгляды.

А ей необходимо было услышать!

Противоречиво и глупо. И почему-то ужасно больно.

Стена.

Хотелось разрушить эту стену и вырваться на свободу.

И это ощущение постоянного давления. Она не могла понять, откуда давление исходит. Снаружи, или ее саму распирает от противоречий.

И чем дальше, тем сильней.

Предстоял очередной обед, о котором Виль не хотела думать, но ждала, как наказание. Король появился на площадке к окончанию ее занятий с Атарином. Девушка не видела его, стояла спиной, но присутствие ощутила, непонятный трепет скользнул, заставив обернуться.

Замкнут, холоден, молчалив. Как всегда. И все же сегодня в нем присутствовало что-то новое. Как будто опасно сместилась какая-то грань.

Атарин, увидел короля, склонил голову и ушел с террасы, оставив их вдвоем. Виль показалось, что какая-то звенящая тишина повисла, а воздух как будто заискрил. Желая сбросить с себя наваждение и быстрее покончить с этим, опустила голову и быстро двинулась к выходу.

Однако, Хаториан не пошел вперед, как он делал это обычно. Он остался на месте. И когда девушка оказалась рядом, неуловимым жестом мгновенно поймал ее за руку, Виль замерла на месте и задохнулась от неожиданности. Совершенно не вязались непроницаемый холод во взгляде с жаром, исходившим от его руки.

А он спросил, пристально глядя в ее распахнутые от удивления глаза:

— Почему я тебя не слышу? — помедлил чуть, перемещаясь взглядом от одного зрачка к другому, словно искал дорогу вглубь ее души. — Ответь?

Наверное, так чувствует себя птичка, завороженная взглядом змеи, мелькнула мысль у Вильгельмины. И вместе с этой мыслью поднялся изнутри протест. Они ведь, кажется, не переходили на ты? И до сегодняшнего дня этот «ледяной красавец» только морозил ее своим взглядом. И вдруг — ты. И столько эмоций от него зараз?! С чего бы?

— Наверное, потому что я этого не хочу, ваше величество, — ответила она, глядя на свою руку в его руке.

Он проследил ее взгляд, но даже не подумал отпустить ее руку, наоборот, неуловимо придвинулся. Теперь он стоял близко. Даже слишком близко. Он вторгался в ее личное пространство, вызывая странный трепет и душевное смятение. И по-прежнему смотрел в ее глаза.

— Отпустите меня, — проговорила Вильгельмина, сморгнув, слишком трудно было выдержать этот немигающий пристальный взгляд.

Мужчина чуть заметно склонил голову набок, золотой блик на его волосах отвлек Виль на мгновение. В глазах Хаториана зажглись угольки и какая-то странная боль.

— Неужели я настолько тебе противен? — спросил он неожиданно.

— Что? — не поняла девушка, растерявшись.

Все ее сомнения на миг прыгнули из души в глаза, а он горько усмехнулся:

— Неужели я отвратительнее твоего первого рыцаря, Филберта Танри? Что ты не хочешь даже смотреть в мою сторону?

Это было слишком! Слишком!

— Он не мой! Филберт Танри… просто выбрал меня… Потому что…

Это было неправильно! Он заставлял ее испытывать чувство вины, защищаться. А когда попыталась отнять руку, только перехватил плотнее.

— Но ведь ты приняла его выбор, не задумываясь. Тебя не волновало, ни то, что он законченный мерзавец, ни то, сколько у него до тебя было женщин?